Один из центральных – и в настоящее время спорных – аспектов «кембрийского взрыва» касается разнообразия и разнородности. Разнообразие обычно понимается как мера количества существующих видов. Разнородность – это мера количества планов строения тела, типов или вариантов облика среди тех видов. Противоречие основывается на удивительном собрании окаменелостей, найденных в местонахождениях берджесских сланцев в Западной Канаде, где в виде отпечатков на камне сохранились не только ранние животные с твёрдыми частями тела, но также ранние бесскелетные формы.
Берджесские сланцы оказали огромное влияние на наше понимание исходного разнообразия животной жизни. Главным образом на их материале нам было продемонстрировано, что большинство, или даже все разнообразные типы животных (основные планы строения тела) возникли сравнительно быстро в течение кембрия. Но берджесские сланцы могут также рассказать нам о том, что в кембрии существовали не только планы строения тела, находимые повсюду на Земле сегодня, но также и другие планы строения тела, которые исчезли к настоящему времени. Одна из главных мыслей в книге Стивена Джея Гулда «Удивительная жизнь» – то, что кембрий был не только временем великого возникновения, но также временем великого вымирания. Гулд (наряду с прочими) утверждает, что в кембрии существовало гораздо большее количество типов, чем существует сегодня. Сколько? Некоторые палеонтологи предполагают, что, возможно, в кембрии существовала целая сотня различных типов против тридцати пяти, пока ещё существующих сегодня. Выявив эту тенденцию, говорит Гулд, «мы можем осознать центральный и удивительный факт из истории жизни – явно выраженное снижение разнородности, сопровождающееся невероятным увеличением разнообразия в пределах немногих выживших планов строения».
Эта картина, столь ярко и красиво описанная в «Удивительной жизни» Гулда, жарко обсуждается в вышедшей в 1997 году книге «Тигель Творения» британского палеонтолога Саймона Конвея Морриса, также повествующей о берджесских сланцах и «кембрийском взрыве». По иронии судьбы, Конвей Моррис является центральной и снискавшей симпатию фигурой в книге Гулда, где он изображён как один из архитекторов нашего нового понимания «кембрийского взрыва». Но он сам не настолько симпатизирует Гулду. Он подвергает сомнению утверждение Гулда о том, что с кембрия разнородность снизилась, приводя несколько случаев, предполагающих прямо противоположный вывод. Конвей Моррис также нападает на другую идею Гулда, на метафору «перемотки ленты»[53]. Конвей Моррис утверждает, что конвергентная эволюция (при которой различающиеся между собой родословные линии эволюционируют сходным образом в ответ на сходные условия окружающей среды) может производить планы строения тела одинакового типа в весьма неродственных эволюционных линиях. Он доказывает, что, даже если бы предок позвоночных вымер в течение или вскоре после кембрия, вероятно, что тогда в какой-то другой родословной ветви эволюционировал бы план строения тела с позвоночником, поскольку такая форма оптимальна для плавания в воде.
Точка зрения Саймона Конвея Морриса состоит в том, что среди эволюционных процессов будет доминировать конвергентная эволюция. Он даже сделал то, что может считаться первой академической ссылкой на книгу Дугала Диксона «После человека…», полуфантастическое предсказание того, как могли бы выглядеть животные в далёком будущем, в то время, когда человечество загадочным образом вымерло. Конвей Моррис отмечает, что все животные, появление которых предполагает Диксон, выглядят похожими на животных, обитающих на Земле в наши дни, даже при том, что они изображены как происходящие из достаточно новых источников:
В своей книге он [Диксон] предполагает, что изо всех млекопитающих выживет лишь горстка разновидностей, главным образом крысы и кролики, которые повторно заселят земной шар. Книга «После человека» – это упражнение с изрядной долей воображения в своём описании буйства видов, которые быстро проходят через процесс адаптивной радиации, чтобы вновь заполнить свободные экологические ниши, оставшиеся после эпохи опустошения. Все животные, конечно, являются гипотетическими. Конечно, они выглядят странными, иногда почти чуждыми. Однако если более внимательно рассмотреть их отличия, то они оказываются лишь немного больше, чем просто видимостью. В этом воображаемом бестиарии вновь появляются все основные типы млекопитающих, которые мчались по равнинам, рыли норы в почве, летали по воздуху или плавали в океанах[54].
53
Имеется в виду утверждение о том, что, если «отмотать» историю развития жизни, как плёнку, обратно в кембрий и пустить заново, то она вряд ли сможет повторить тот путь, который прошла в нашем мире, из-за случайного характера вымирания типов в кембрии. –
54
Вообще, у Диксона в «После человека…» отсутствуют, например, китообразные. В книге их заменяют странные живородящие птицы – потомки пингвинов вортекс и дельпин. –