На основании разведывательных данных было составлено и вырезано на медных досках несколько карт. Накануне греко-персидских войн тиран Милета Аристагор, друг Дариева брата, демонстрировал такую карту спартанцам, склоняя их к участию в войне. На ней были нанесены Персия, Эллада, Лидия, Фригия, Каппадокия, Киликия, Кипр, Армения и другие области обитаемого мира с морями, реками, городами и важнейшими дорогами. Миссия Аристагора была нелегкой: греки, говорит Геродот, еще десяток лет спустя по-прежнему считали, что от Эгины до Самоса «так же далеко, как до Геракловых Столпов», и не рисковали заплывать дальше Делоса. Они предпочитали пользоваться периплами; карты оставались прерогативой Востока и рассматривались греками как забава. «Смешно видеть, как многие люди уже начертили карты земли, хотя никто из них не может даже правильно объяснить очертания земли. Они изображают Океан обтекающим землю, которая кругла, словно вычерчена циркулем. Азию (Малую.- А. С.) они считают по величине равной Европе»,- иронизирует «отец истории». И это укоренившееся представление, восходящее к Гомеру, не могли поколебать никакие карты и никакие периплы. «Гомер сказал... » - для древнего грека этого было достаточно. Книга Демокрита «Плавание вокруг Океана» осталась незамеченной и не дошла до нас.
Любовь к географическим исследованиям была у Ахеменидов в крови. Когда примерно в 470 году до н. э. царевич Сатасп совершил проступок, несовместимый с его саном, и Ксеркс приказал распять его, сестра Дария, мать Сатаспа, уговорила царя послать юношу вокруг Африки в направлении, противоположном маршруту моряков Нехо. Царь договорился с Карфагеном, блокировавшим в то время Гибралтар, и Сатасп отправился. Однако он вернулся после нескольких месяцев плавания, уверяя, что где-то (вероятно, в районе мыса Зеленого) от материка отходит в море мель, препятствующая дальнейшему пути. Теперь Ксеркс распял Сатаспа за невыполнение приказа.
Морские путешествия еще редки. Море пугает. Верх отваги для балканских греков - побывать в Египте. Оттуда поступают невероятные известия. Солон узнает от жрецов саисского храма об Атлантиде и других исчезнувших цивилизациях. Пифагор, бежавший по совету Фалеса с Самоса от Поликрата, привозит из-за моря учение орфиков, идею о шарообразности Земли и «впервые» формулирует теоремы, известные еще Хаммурапи, а Фалес на основе каких-то таинственных знаний сочиняет «Судоводную астрономию», приписываемую также Фоку Самосскому - земляку Пифагора. Разинув рты, внимают афиняне рассказам Демокрита, только что вернувшегося из турне по Вавилонии, Египту, Персии, Финикии, Эфиопии, и разглядывают нарисованную им карту. Ионийцы по- прежнему верны памяти своего земляка Гомера: для них Земля - диск, окруженный рекой Океаном, с «пупком» в Египте.
Греко-персидские войны поколебали эти представления. Путешествия Скилака и Эвтимена, походы Дария и Ксеркса привнесли нечто новое в географические познания греков: земной диск (все еще окруженный Океаном) вытянулся в широтном направлении и приобрел явственные очертания развернутой хламиды. Геродот и Гиппократ, знакомые с картой Дария, впервые заговорили о природной широтной зональности, по божественному промыслу совпадающей с границами известных им государств. Архелай в это же время исследует природу моря, а Анаксагор составляет «книгу с чертежами» - может быть, первый в истории атлас.
Положение резко изменилось после Пелопоннесской войны. Благодаря Периклу, Фемистоклу и Конону греки впервые по-настоящему почувствовали себя моряками. Бурное развитие морской торговли заставило их изучить Средиземное море как никогда раньше. Развитие астрономии и математики, изобретение водяных часов - клепсидры, позволяющих не считаться с продолжительностью дня и ночи и отсчитывать равные и точные промежутки времени, таили в себе массу грядущих открытий. И они не замедлили последовать.
Энопид Хиосский определяет угол наклона эклиптики.
Среди философов идут споры о величине Солнца. Анаксагор полагает, что светило в точности равно Пелопоннесу. Эмпедокл доказывает, что оно такое же по размерам, как Земля.
Ктесий Книдский по возвращении из Персии, где он несколько лет прожил при дворе Артаксеркса, оставляет потомкам «Описание Персии» и «Описание Индии», выдержанные в духе Гекатея.
Эвдокс Книдский облекает в научную форму смутные пророчества Пифагора о шарообразности Земли, наблюдая ее тень на Луне. Возможно, ему же принадлежит идея выделения тепловых поясов, перенесение на поверхность Земли тропиков и полярных кругов небесной сферы и гипотеза о существовании на противоположной стороне Земного шара еще одного населенного массива суши. Для облегчения ориентирования в звездных россыпях Эвдокс вводит в научный оборот сетку небесных координат, известную еще Рамсесам, изменив лишь названия и, следовательно, конфигурацию некоторых созвездий. Отныне любой смертный может отыскать нужное ему светило «на передней южной ноге Медведицы» или «над левым плечом Волопаса».
Идею Пифагора поддерживает Парменид и добавляет, что «место Земли - в середине», а Филолай и Гикет Сиракузский уточняют, что «Земля движется по кругу».
Аристотель выделяет из «общей» науки «метеорологику» (то, что мы назвали бы физической географией), подытоживает достижения современников в трактате «О небе» и уточняет границы материков. Контуры Ойкумены, по его мнению, похожи не на хламиду, а на тимпан. В числе прочего он внес вклад и в дело судостроения и мореплавания, обратив внимание на то, что один и тот же корабль может спокойно плыть по морю и в то же время - пойти ко дну в пресной воде из-за разницы в их удельном весе.
В середине IV века до н. э. тезка Скилака Кариандийского (именуемый обычно Псевдо-Скилаком во избежание путаницы) составляет «Перипл Внутреннего моря». Средиземное море изучено и описано досконально. Включение в перипл описания берегов северозападной Африки дает основания думать, что Скилак был знаком с периплом Ганнона или Сатаспа: оба они дошли примерно до одного и того же пункта африканского побережья, и здесь же обрывается описание Псевдо-Скилака, который сам не мог выйти за Геракловы Столпы вследствие их блокады карфагенским флотом.
На поиски земель, где побывали Гимилькон и Эвтимен, отправляется примерно в 327 году до н. э. массалиот Пифей - большой ученый, открывший причины морских приливов, определивший широту Масса- лии и угол наклона эклиптики, оставивший две книги о своих путешествиях, утерянные уже в римское время, и провозгласивший далекий северный остров Туле новым пределом морских странствий и краем Ойкумены - вместо Геракловых Столпов.
Путешествие Пифея совпало по времени с восточным походом Александра и с плаванием посланного им флота во главе с критянином Неархом от устья Инда до Евфрата - по следам Скилака Кариандийского.
С III века до н. э. сочинение Тимосфена Родосского «О гаванях» (в десяти книгах) наряду с периплом Псевдо-Скилака становится настольной книгой всех кормчих, плававших в Средиземном море.
Границы Ойкумены раздвинулись неизмеримо. «Ведь Александр,- с благодарностью вспомнит три века спустя Страбон,- открыл для нас, как географов, большую часть Азии и всю северную часть Европы вплоть до реки Истра...». Основанная Птолемеем II Александрийская библиотека сразу же превратилась в самый крупный научный центр древнего мира, едва справлявшийся с переработкой и осмыслением непрерывного потока поступавшей информации. Ее первоначальный фонд насчитывал около двухсот тысяч свитков, полвека спустя - около пятисот тысяч, а незадолго до пожара 47 года до н.э.- почти семьсот тысяч. Птолемей II не брезговал никакими способами для расширения своего свиткохранилища, а вместе с ним и собственной славы. Наиболее ценные рукописи, особенно неприкосновенные государственные экземпляры, он просил под крупный денежный залог для снятия копий и оставлял их в библиотеке, а возвращал копии. Корабли, не имевшие на борту рукописей, какие можно было бы купить или скопировать, не допускались в Александрийскую гавань. Если это даже и легенда, то весьма близкая к истине, ибо коллекция греческих, египетских и сирийских литературных произведений, хранившихся в библиотеке, не имела равных. Когда хранители (директоры) библиотеки Зенодот и его преемник Каллимах составили каталог, снабженный краткими сведениями об известных им авторах, он занял сто двадцать томов! Это была, в сущности, первая в мире литературная энциклопедия.