Святослав, Ода и Бурхард сидели в трапезной. Сестра угощала брата вкусными яствами, медовухой. Он же сказал Святославу:
— Тебе, великий князь, нет нужды верить угрозам германского императора. Он лишь чудом держится на престоле. Да близок день, когда будет низвергнут. Северные князья хотят иного государя.
Бурхард, очевидно, хорошо знал обстановку в империи той поры. Спустя два года после его поездки в Киев князья Германии, испытывая враждебные отношения к Генриху IV на своём съезде 1077 года в Форхгейме, низложили его. И только чудом почти через два года со дня низложения он вновь обрёл корону императора.
И вот златолюбец стоял у окна, жадным взором пожирая караван княжны и думая о том, как захватить его без ущерба для своей чести.
Но в это время случилось то, чего император никак не ожидал. Из дормеза легко выскочила, как догадался Генрих, княжна россов и побежала к стаду верблюдов, что-то сказала погонщикам и так же быстро вернулась в дормез. Чем после её слов занялись погонщики верблюдов, император не заметил, не до них ему было. Большой ценитель женской красоты, он увидел в юной княжне то, что со временем обязательно превратит её в прекрасную даму. Однако насладиться её видом императору не удалось. Она промелькнула перед ним, как солнечный луч, и скрылась. А в это время на площади раздался низкий трубный рык, заставивший замереть в страхе всех горожан. Вслед за этим одиноким рыком раздался громоподобный рёв. Казалось, ревели не пятнадцать верблюдов, а сотни зверей. И на площади поднялась паника, горожане разбегались в разные стороны, ломились в узкие улочки. Толпа подхватила всех стражей порядка, бургомистра и с криками ужаса унесла их с площади.
Не задержался на площади и караван россов. Под рёв верблюдов он тронулся к западным воротам города и вскоре скрылся. Площадь опустела. Генрих распахнул окно и, сжимая кулаки, со злостью смотрел вслед уходящему каравану. За его спиной стоял маркграф Деди Саксонский.
— Мой государь, какой ужас! Как они посмели? — скажи он равнодушно.
Однако равнодушие маркграфа прорвало плотину чернения императора, он закричал на своего фаворита:
— Это ты со своим благодушием виноват в том, что мы их упустили! Вели немедленно седлать коней! Я догоню этого длинного маркграфа в чистом поле и там уж поговорю с ним!
Деди знал характер своего государя и быстро остудил его пыл.
— Да, конечно, мой кайзер, я сей же миг распоряжусь седлать коней, правда, не знаю, как мы минуем многолюдные улочки. Горожане наверняка освищут нас и закидают тухлыми яйцами. Они ведь не ведают, что ты император, а вот смутьяном тебя сочтут, — рассуждал Деди.
— Хорошо, говори дело, — потребовал Генрих.
— Надо подумать, мой государь Да надейся: что-нибудь светлое придёт в голову до вечера.
Между тем караван уходил всё дальше на северо-запад, к Штадену. И на всём пути жители селений выходили на дорогу и с удивлением смотрели на диковинных животных, а мальчишки, одолевая страх, бежали следом. Странно было одно: слух о том, что случилось в Мейсене, уже летел впереди каравана, и тому удивлялись все спутники маркграфа. Удивлялись и побаивались: как бы дикие животные не навели страх на немцев на всём пути до Гамбурга и Штадена. Камергер барон Вольф спросил юного маркграфа:
— Ваше высочество, это твоим повелением княжна навела ужас на горожан Мейсена?
— Полно, барон, откуда мне знать, на что способны эти дикие степные великаны?
— Как же тогда княжна осмелилась навести ужас на горожан и на нас?
— Ах, барон, я, как и ты, не знаю нрава россов. Знать, там все женщины таковы, — в раздумье ответил Генрих.
За долгий путь княжна не раз удивляла маркграфа. Её поступки были непредсказуемы. Во время остановок на отдых, которые длились сутками, эта отроковица одевалась воином, садилась на коня и в сопровождении своих ратников, которых вёл телохранитель Родион, мчалась в ближний лес и там искала дичь. Генриху однажды удалось увидеть, как она стреляла из лука. Полёт стрелы не всегда был метким, но летела она с такой же силой, как и у бывалого воина. Это и удивляло Генриха. Увы, маркграфу Генриху не доведётся увидеть всего того, на что была способна его будущая супруга. Злой рок уже преследовал юного Генриха.
Наконец-то ранним августовским вечером караван достиг Гамбурга, откуда до Штадена оставался всего один день пути. Но Генриху не надо было спешить. В Гамбурге, на его северной окраине высился замок, принадлежащий роду Штаденов, и в нём жила княгиня Ода, мать Вартеслава, любимая тётушка Генриха. В замке уже знали о приближении каравана. И у городских ворот князя Вартеслава встретил слуга его матери.
— Ваша светлость, матушка княгиня изошлась от ожидания и боится, что вы проедете в Штаден, — сказал слуга.
— Вот уж напрасно боится. Мы никак не могли миновать наш дом. Но что-нибудь случилось? Я вижу, ты в смятении.
— Да, ваша светлость. Утром прибыл в Гамбург сам император, и он настаивает, чтобы маркграф Штаденский и его невеста заехали в замок.
— Странно. Но чем вызвано такое любопытство государя к чете помолвленных? — спросил Вартеслав.
— Того не знаю, ваша светлость, — ответил слуга.
Князь Вартеслав не мог не уведомить Генриха об императоре. Он подъехал к дормезу маркграфа, сошёл с коня, нырнул внутрь экипажа.
— Слушай, братец, тут такая препона, — начал Вартеслав, — в наш замок пожаловал государь, который желает увидеть тебя и Евпраксу. Что ты на это скажешь?
Генрих был озадачен. Что-то побудило его вспомнить события в Мейсене. И ему показалось, что досмотр достояния Евпраксии там пытались провести не случайно. И первое, что пришло в голову маркграфу, — это отказаться от посещения замка и продолжать путь в Штаден. И Генрих сказал Вартеславу:
— Я не хочу видеть Рыжебородого. И мой батюшка одобрил бы сей шаг.
— Ты прав, я тоже одобряю, но как примет это моя мать. Не будет ли это вам с Евпраксой в ущерб? Может, покажетесь. Помнишь, как уезжали, она наказывала заехать к нам. А Рыжебородый... Да что он нам!
— Я помню наказ тётушки. И не буду огорчать её, — согласился Генрих.
— Вот и славно, — обрадовался Вартеслав, но посоветовал: — Только отправь, пожалуйста, караван в Штаден. — И засмеялся: — А то горожан верблюды перепугают. Да надо сказать обо всём княжне.
Вартеслав и Генрих покинули дормез, подошли к колеснице, в которой ехала Евпраксия в сопровождении боярышни Милицы. Открыв дверцу, Вартеслав сказал:
— Сестрица, тут у нас малая препона. — И князь рассказал о сути и заключил: — Так мы всё-таки отважились предстать перед государем. Тебя это не пугает? Караван мы отправим, да и сами побудем недолго.
— Коль так, отчего не посмотреть на государя. А он не страшный? — И княжна весело рассмеялась.
— Он всяким бывает, — серьёзно ответил Вартеслав. — Только я тоже его не видел.
Вскоре Вартеслав распорядился, как было решено. Караван, ведомый бароном Вольфом, под охраной отряда россов, которых вёл сотский Тихон, минуя Гамбург, ушёл на Штаден, а все остальные направились в город.
Княгиня Ода встретила близких на дворе замка и первым делом заключила в объятия княжну Евпраксию.
— Какая ты славная! Ну вылитая матушка! — восторженно произнесла княгиня. — Тебе у Штаденов будет хорошо, и ты будешь любезна матушке Генриха.
— Спасибо, тётушка. Я хочу тепла, — ласкаясь к Оде, ответила княжна.
— Вас в Штадене ждут. Да вот незадача: кайзер прямо-таки потребовал, чтобы я остановила вас в Гамбурге. И появился он здесь вовсе неожиданно, на взмыленных конях. Словно его преследовали враги.
— Но что ему нужно? — спросил Вартеслав.
— Сказал просто: хочу видеть невесту и жениха, сына моего лучшего друга.
— Как он посмел так говорить? — возмутился Генрих. — Отец был с ним в ссоре десять лет, с той поры, как... — И осёкся. — Да вы знаете...
— Знаю, знаю, славный, — согласилась Ода. — Однако пора в замок. Государь ждёт нас.