1062
13 Шимон Маркиш вполне корректно говорит о более глубоком драматизме «Наследственного подсвечника». См.: Markish S. Osip Rabinovic // CMRS. 1980. Vol. XXI (2). P. 143–147.
1063
14 Мы приводим лишь краткий структурный анализ рассказа. Более подробный анализ сюжета представлен в: Litvak О. The Literary Response… P. 141–150.
1064
15 Проблема чистоты средств выражения составляла одну из тем, немало занимавших Рабиновича. См., например, его оценку стилистических особенностей языка одного из русско-еврейских авторов: Письма Осипа Рабиновича // ЕС. 1911. № 1. С. 74.
1065
16 Арон Малкин — русский матрос до мозга костей, думающий и говорящий на особом матросском жаргоне. Посмеиваясь над наивными рассуждениями сына, Арон говорит ему «врешь ты, корабельная мышь» (92); «спешишь на всех парусах», «противный все ветер, братец» (93). Призывая его помириться с будущей невестой, Арон кричит сыну «на буксир ее!» (95). Даже неуклюжее выражение «и то, и другое, и туда-сюда, и мало ли что», которое он использует по надобности и без, он почерпнул, можно догадаться, из лексикона своего боцмана Макаренко (78). Речь Зельды также представляет собой попытку Рабиновича создать особый вариант русско-еврейской фразеологии. Иногда Зельда сама пытается перевести ее на русский лад: «каждое горе имеет себе братца, а это означает по-русски, что беда не обрушивается одна» (82); в других случаях ее фразеология максимально русифицирована: «пусть земля не давит его костей» (167). Ей вторит ее племянница — матросская жена: «дочке говорят, а в сноху метят» (220), и завсегдатай постоялого двора Давид Захарьич: «коли ты солдат, так нюхай порох» (179).
1066
17 Когда Зельда жалуется на трудности солдатской семейной жизни, Арон призывает ее не сетовать на судьбу, вполне к ним милосердную: «А горе горюют на свете не одни солдаты; напротив, солдату, и даже семейному, иногда лучше, чем другому человеку. Там еще промышляй, да думай, чем заняться, а тут служи и баста. Ведь грех нам жаловаться: перебиваемся же мы кое-как, вот уж сколько лет…» (78); «Бог не без милости, казак не без доли, говорят люди на моей родине. И оно правда: к чему печалиться?» (173). Под влиянием мужа Зельда учится смиряться с судьбой. Зельда лучше любого знает, что такое быть солдатской женой, поэтому она всеми силами пытается уберечь свою дочь от участи солдатки. Когда она узнает о желании приемной дочери и сына-матроса стать мужем и женой, только огромное напряжение воли и неспешная женская рассудительность удерживают Зельду от взрыва и протеста («нужно согласиться на брак», 100–104). Зельда учится принимать жизнь без ропота: «Пусть будет, что Бог даст!» (201); «Велики, значит, грехи наши, смиренно произнесла Зельда…» (213).
1067
18 Данило Кавайон вполне справедливо замечает, что «твердость веры» и «стойкость еврейской традиции» представляют собой важнейшую тему этой повести. См.: Cavaion D. Memoria е poesia… Р. 84–85.
1068
19 Зельда вымолила кредиторов, описывавших имущество отца, оставить ей подсвечник в память о матери (84). Она защищает свое сокровище, когда один из гостей пренебрежительно высказывается о нем («Мой подсвечник на толчок просится! Наследие моей матери на толчок просится! Да я не возьму двадцати ваших дрянных цепочек, да столько же ваших дутых колец за мой заветный подсвечник!» — 120–121). Она называет его «золотым» и радуется, что невестка умеет натирать его (124). Убитая горем, Зельда забывает зажечь его перед субботой, но внучка напоминает ей об этом (206). Подсвечник — единственная вещь, которую Зельда, ее невестка и внучка уносят с собой в изгнание, отказываясь расстаться с ним при самых трудных обстоятельствах (216, 220).
1069
20 О Богрове и его «Записках» см.: Львов-Рогачевский В. Русско-еврейская литература… С. 69–70, 81; Фухтман Л.П. Богров // Русские писатели, 1800–1917. М.: Энциклопедия, 1989. Т. 2. С. 304; Salmon L. Una Voce dal Deserto. Ben-Ami, uno Scrittore Dimenticato. P. 22–24, 26–32; Она же. Кризис еврейской самобытности и романы-манифесты Г.И. Богрова и Л.О. Леванды // Евреи в России. История и культура / Под ред. Д. Эльяшевича. СПб.: Петербургский еврейский университет, 1995. С. 284–314; Litvak О. The Literary Response… P. 184–204, а также главу «Ал Unprecedented Type of Human Being: Grigory Bogrov» в новейшем исследовании: Safran G. Rewriting the Jew: assimilation narratives in the Russian Empire. Stanford, С A: Stanford University Press, 2000. P. 26–62. Новые документы о личной драме Богрова упомянуты в диссертации: Freeze Ch. Making and Unmaking the Jewish Family: Marriage and Divorse in Imperial Russia, 1850–1914. P. 224–225.