Основание Еврейского научного института (Der Yiddisher Visnshaftlekher Institut — ИВО) в 1925 г. в Вильне было важным шагом для развития исследований народных сказок на идише. Согласно исходной концепции института, в нем предполагалось четыре направления научной работы: филология (которое вскоре было преобразовано в направление лингволитературных исследований), история, социально-экономические вопросы и педагогика. За короткое время после основания Фольклорная комиссия ИВО, позднее названная Этнографической (фольклорной) комиссией, под руководством Макса Вайнрайха (1894–1969) начала рассылать инструкции и опросники собирателям (замлерам), которые отвечали за сбор сведений о различных фольклорных жанрах, праздниках, традициях и прочих аспектах традиционной жизни еврейских общин. Первый опросник относился к еврейским легендам, одиннадцатый — к рассказам (майсам). Такая система сбора сведений была весьма успешна, ценная информация и тексты поступали от сотрудников из всех уголков бывшей Черты оседлости. Фольклорист Иегуда-Лейб Каган (1881–1937) был движущей силой программы в 1930-х гг. В 1930 г. он предложил комиссии сменить название, в том же году ИВО направляет молодых ученых в Вильну в рамках практики по исследованию фольклора и сбору текстов.
Смена метода с этнографических экспедиций на централизованный сбор текстов потребовала контроля их качества и аутентичности. Существовал риск того, что собиратели-любители по ошибке пришлют поддельные или литературные тексты, и ученым ИВО необходимо было сформулировать критерии оценки текстов. Каган, ученый-самоучка высокого уровня, был знаком с новейшими научными и сравнительными методами в области фольклористики. Будучи родом из Вильны, он иммигрировал в Лондон в 1901 г., а тремя годами позже — в Нью-Йорк, где окончательно обосновался и проводил фольклорные исследования в среде еврейских эмигрантов. Вначале в центре его внимания находились народные песни, именно в ходе их изучения и анализа перед ним возник вопрос об аутентичности, древности происхождения и бытовании в устной традиции. Позднее он применил те же стандарты к отбору и анализу народных рассказов. И.-Л. Каган писал:
Невозможно даже начать обсуждение народных сказок без того, чтобы не затронуть вопросы, связанные с компаративными исследованиями, кроме того, все рассказы, как светские, так и этико-религиозные, часто переплетены с точки зрения повествования и мотивов. Невозможно рассматривать их по отдельности. Ввиду общемировых истоков наших народных сказок… вероятно, не будет преувеличением сказать, что наиболее интересный материал во всем фольклоре на идише представляют собой народные сказки, интересные как с научной, так и с художественной точки зрения… Чем дальше от нашей эпохи и литературы, чем более давний период истории нашего народа мы рассматриваем, тем богаче должны становиться различные ветви нашей устной традиции, тем богаче и разнообразнее популярные светские рассказы… в разное время взятые из тех мировых запасников, к которым обращались и другие народы [25].
Стандарты Кагана порой накладывали чрезмерно строгие ограничения и служили дедуктивной моделью, отклонявшей вариации, возможно отражавшие устное исполнение рассказа с большей достоверностью, в отличие от стандартов других собирателей. Тем не менее в целом собрание народных сказок ИВО стало важным хранилищем. До Второй мировой войны в нем содержалось порядка 2600 сказок [26]. Первый том «Идише Фолкмайсес» («Еврейские народные рассказы»), изданный Каганом в 1931 г., включает рассказы эмигрантов, записанные им в Нью-Йорке. Его второй сборник основан на народных сказках из архивов ИБО [27].
Этнографическая экспедиция Ан-ского и проект сбора народных сказок ИВО вдохновили других ученых на записывание народных рассказов со слов носителей идиша в Европе [28], США, Канаде [29] и Израиле [30].
Основывая Израильский фольклорный архив (ИФА), Дов Ной следовал модели Фольклорной комиссии ИВО, адаптировав ее к израильским реалиям. Собиратели (рошмим) в Израиле записывали рассказы иммигрантов и потомков иммигрантов.
Переход от традиционной к современной жизни для восточноевропейского еврейства начался в XVIII в. вместе с Просвещением, проявления которого были едва различимы в местечках. Ветер перемен из западных регионов континента поставил под вопрос идеалы традиционной жизни. Хотя описанную в рассказах традиционную жизнь отличают безопасность, комфорт и защищенность, сюжеты повествования лишены ностальгии и не стремятся к воображаемой социальной невинности н чистоте. Напротив, практически в каждой сказке сборника говорится о боли людей, чьи жизни были сломлены модернизацией, отмеченной в еврейских общинах идеями Просвещения, революции и переселения в Землю обетованную. Каждое из течений было связано с утопическим идеалом, который рушился при малейшем контакте с реальностью.