Россия начала разлагаться с первого же часа революции, и ничто не могло бы этого разложения приостановить. Все эти «если бы» совершенно ничтожны перед лицом того, что действительно было…
И Керенский, и приказ №1, и весь совдеп – все это только пузыри на поверхности гниющего болота. Раз государство в минуту грознейшей опасности извне было нарочито поднятым бунтом опрокинуто, то все дальнейшее было предопределено. Но народы не умирают, по крайней мере, мгновенно, а государствам свойственна способность регенерации. Процесс возрождения всегда мучителен.
В России же муки так велики, что человеческое воображение их не вмещает, как не можем мы себе представить ни такого страшного греха, для которого они могли бы служить искуплением, ни такого великого блага, которое могло бы их окупить. Большевистское государство, заполнившее собой безгосударственную пустоту, образовавшуюся после революции, совместило в себе начала столь противоположные, что уже одно представление об их совместимости подавляет наше сознание: жгучую остроту мучений с мучительной длительностью, безмерность разрушения с нестерпимой узостью домашнего обихода: жизнь на протяжении двух материков мнется, гнется, ломается с невозмутимым спокойствием и будничной простотой, точно порошок в ступе готовят. И вот около этой дьявольской лаборатории, тут – наш грех, великий грех русского еврейства»
(И.М. Бикерман. «Россия и русское еврейство»/ Сб. «Россия и евреи»),
Итак, 27 февраля или 25 октября была оборвана историческая нить, ткавшаяся целое тысячелетие? Февраль или Октябрь рокового 1917-го взорвал исторический фундамент Великого Государства, столкнув его в бездну «дьявольской лаборатории», в кровавой мясорубке которой были перемолоты десятки миллионов славянских жизней?
В ответе на этот вопросе я безусловно разделяю мнение Бикермана и вслед за ним готов повторить: ни один честный человек не может не признать, что власть большевизма без предшествовавшей ей революции была бы невозможна; что большевики явились следствием государственного разложения, начавшегося с первого же часа революции – Февральской либерально-демократической революции. Невозможно не признать и факт бесспорного участия «лучших людей» страны в чудовищном антинародном преступлении, коим обернулся «либерально-демократический» прорыв по всему государственному фронту Российской Империи.
Но есть моменты, в которых я кардинально расхожусь с мнением вышеупомянутого автора. А именно – в том, что великий грех погубления русского державного исполина явился результатом сугубо внутренней русской инициативы; что замысел, подготовка и осуществление Февраля 1917 года ковались исключительно в недрах русских общественных кругов; что, наконец, по духу своему и по сути своей Февральская революция целиком и полностью была «русской национальной». Нет, в этом смысле ее скорее можно назвать «интернациональной» и отнести к плодам кипучей деятельности все той же дьявольской лаборатории – глобального антихристианского подполья, откуда протянулись смертельные «либеральные» щупальца, сомкнувшиеся на горле Матушки-России.
К этой теме я обращался в своей книге «Еврейский синдром-2». Отрывок из данной работы поможет нам восстановить историческую картину прошлого, без понимания которого, напомню, невозможно осознание нашего настоящего и тем более будущего:
«Невиданная смута, охватившая в начале XX века Русскую Землю, достигла своего апогея свержением власти Помазанника Божия и его зверским убийством. Как показали последующие события, отход православных славян от монархии привел не только к утрате подлинного смысла национальной идеи, но и к полнейшей духовной деградации.
В истории человечества можно найти немало примеров трагических судеб народов, поправших свои традиции и предавших истинные – Высшие – ценности. Но пример православного славянства, ставшего игрушкой в безжалостной Руке [1], пожалуй, самый яркий из них.
Навязанное равнодушие к истине, с которого начинается процесс саморазрушения любого народа, искусственное подавление его национального самосознания и вытеснение духовного начала – вот «три кита», на которых строился захват власти темными силами.
Ведь народом-манкуртом легче управлять: он не способен понять, что с ним происходит, и сопротивляться Злу, обрекшему его на неизбежное падение.
В альтернативной православной цивилизации Рука Абрама видела главное духовное препятствие своему мировому денежному всевластию и сделала все возможное для устранения ее стержня – православной монархии.
После падения Византийского царства (Второго Рима), сокрушенного турецкой ордой, Российская православная монархия стала Третьим Римом – духовным преемником Константинополя, взявшим на себя священную миссию оберегать мир от воцарения Антихриста. И, в отличие от своих западноевропейских родственников, православные монархи более строго относились к христианскому смыслу царского служения. Именно на этом было основано их стремление ограничить еврейское влияние в общественно-политической жизни Православного государства.
В стране, где нормы нравственности и само оправдание самодержавной власти основывались на христианстве, нельзя было признавать равноправной религию, отрицавшую Христа и имевшую черты расовой исключительности. Поэтому политика ограничения, проводимая в отношении евреев, являлась абсолютно обоснованной с точки зрения православных монархов, тем более что речь шла об ограничениях вовсе не по национальному признаку, а исключительно – по религиозному.
Подтверждением этому служит тот факт, что подобные меры не распространялись на евреев, принявших христианство. Кроме того, черты оседлости избежали также еврейские ремесленники, купцы, лица с высшим образованием и члены их семей.
Однако даже черта оседлости, включавшая в себя 15 губерний, не помешала тому, что в конце XIX века в Российской Империи, как и в западных странах, в еврейских руках оказалось большинство банков и печать. Таким образом, существовавшие ограничения не достигали возложенной на них цели, а лишь раздражали евреев, которые в дальнейшем и составили руководящее ядро всех революционных партий.
Еще большее раздражение вызывала православная Россия в глазах международного еврейства: Российская Империя, где в то время находилась самая крупная еврейская диаспора (около 6 миллионов человек), оставалась практически единственным (за исключением небольшой Румынии) государством, в котором существовали ограничения евреев по религиозному признаку. Поэтому именно здесь, при мощнейшей поддержке из-за границы, наиболее обострились проблемы взаимоотношений между еврейством и православным окружением.
Истоки такой взаимной непримиримости кроются, если так можно выразиться, в конфликте двух «мессианизмов», т.е. диаметрально противоположных образах – небесного Мессии-Христа, олицетворяющего духовное начало, и земного Мессии-царя, олицетворяющего материалистический соблазн. Поэтому совершенно естественно, что православный монарх как Помазанник Божий не мог допустить распространения на территории своего государства религии, противостоящей Христу. Это был бы совершенный нонсенс. Но именно эта позиция православной монархии вызвала столь яростную агрессию со стороны международных еврейских кругов.
Рука Абрама широко использовала влияние на масонское движение
В необъявленной, но жестокой войне против Российской Империи Рука Абрама широко использовала влияние на возникшее в Западной Европе масонское движение, исключавшее любые ограничения как по национальному, так и по религиозному признаку.