Говоря о переживании комического, Фрейд объясняет его «экономией затрат представления».
Юмор же, как он считает, вытекает из «экономии затрат эмоций», а в экстремальном варианте, так называемом «висельном юморе», из «экономии» страха смерти. Вот образец: осужденный, который должен быть повешен в понедельник утром, просыпается со словами: «Ничего себе неделя начинается!» Очень много фантастических примеров можно найти у Вильгельма Буша, чьи мысли и произведения почти без исключения кружат вокруг идеи смерти и часто заходят в сферу черного юмора. Герой раскатан в лепешку, измельчен в крошево и сожран утками; он заморожен, а затем или расколот на кусочки, или разморожен и погребен в консервной банке. Глядя на своего законсервированного супруга, вдова невозмутимо говорит молочнице: «Теперь, дорогая фрау Питер, я буду брать меньше на четверть литра».
Ни Фрейд, ни Бергсон не предпринимали попыток анализировать ту особую форму юмора, которую мы сегодня называем «черным». И это не случайно. Хотя утверждать с уверенностью нельзя, но похоже на то, что черного юмора тогда, в их время, еще не существовало. Зато сегодня он появился в таком изобилии, что его уже и обозреть невозможно.
Обычный юмор есть всегда и везде. Черный же юмор связан с двумя условиями: прежде всего, он должен предполагать веру в рациональный, централизованно контролируемый мир, но в то же время эта вера должна быть разрушена, уступив место голому отчаянию. Обычный юмор предполагает экономию страдания, за черным же юмором встает страх и ужас. Он никогда бы не смог появиться в греко-римской античности, которой чуждо было такое восприятие мира. Черный юмор связан с еврейско-христианским монотеизмом и его разрушением. Это самая зловещая форма, порожденная проблемой теодицеи и вопросом о наличии зла в сотворенном Богом мире.
Образец современного черного юмора:
Капризный, плаксивый голос ребенка:
— Да не хочу я все время ходить по кругу!
Резкий, грубый голос отца:
— Тихо у меня!
— Да не могу я все время ходить по кругу!
— Если не замолчишь, я тебе и вторую ногу к полу прибью!
В еврейском остроумии Нового времени черный юмор заметной роли не играет. Его следы можно найти лишь кое где; например, в анекдоте про мадам Поллак, которая никак не найдет своего благоверного — и наконец обнаруживает его труп под кроватью. Она зовет горничную и возмущенно кричит на нее: «Так вот как вы убираетесь в доме!»
Тем не менее самые первые из известных примеров черного юмора выходят именно из еврейского духовного мира. Но не из остроумия Нового времени и не из народного остроумия, а из творчества еврейско-афганского философа Хиви ха-Балхи, жившего в IX веке. Это тоже не случайность. К Хиви мы еще вернемся.{3}
Что касается сюрреалистического или гротескного остроумия, которое в изобилии расцветает в течение нескольких последних десятилетий, то у евреев оно встречается довольно скудно. Отчасти оно порождается из чистого озорства, соприкасаясь с шуточными загадками, бытовавшими давным-давно в Передней Азии; об этих загадках мы еще будем говорить. Отчасти же, прежде всего стилистически, оно связано с искусством модерна, которое также порождено распадом изуродованного, абсурдно перемешанного мира. Это — некий умеренный, безобидный вариант черного юмора; его корни не являются специфически еврейскими, они, скорее, модерные, в общем понимании этого слова.
Тем не менее некоторые из лучших острот этого рода — как, например, история о посетителе кафе, пожирателе стекла, который проходил сквозь стены, — рассказывают как еврейские анекдоты. Возможно, они в самом деле имеют еврейские корни и восходят к переднеазиатской юмористической фантазии, пародируя в то же время потерявшие связь с действительностью положения Талмуда. В разделе «Лучше не придумаешь» приведены некоторые примеры таких анекдотов.
Даже такой краткий анализ остроумия позволяет сделать некоторые выводы об анекдотических ситуациях и об авторах острот. Для появления острот эротического характера необходим определенный, относительно высокий культурный уровень, который предполагает замену непристойности, ее исключение из рассказа. Агрессивные остроты предполагают некое сильное внутреннее и внешнее давление не только в том, что связано с эротикой, но и в политической, моральной, социальной сферах. А скептические остроты требуют значительного уровня образованности в сочетании с горьким, безыиллюзорным взглядом на мир и критическим интеллектом.