Движение было плавным, и Морган знал, что они одновременно бурили и плыли вниз в туннеле из нагретой воды. Позади оставалось не более десяти футов[30] воды, которая охлаждалась, становилась кашицеобразной и затем снова замерзала. Поскольку сзади не было нагревателей, обратного пути не существовало.
Морган проверял и перепроверял приборы, и по мере того, как минуты текли, его мысли слегка унеслись — домой, к отцу, Клэю, на ферму. Затем к брату, Грегу, и ко всем друзьям. Ему хотелось сказать им: «Мы сделали это, мы здесь», — но это придется подождать. В этот момент он не боялся за свою безопасность и не думал о смерти. Он просто не представлял сценария, в котором не вернется домой.
— Девять минут до выхода, — произнес Эдди Бурк.
— Принято, — автоматически ответил Морган, вдруг осознав, что витал в мечтах и они уже почти прошли весь путь.
Лед не менялся — ни по плотности, ни по оттенку, ни по минеральному составу. Отчасти это объяснялось тем, что зона была местом повторного замерзания после прежнего таяния, вероятно, из-за удара астероида, вызвавшего достаточно трения, чтобы расплавить кратер шириной в четверть мили[31] на какое-то время. Или, возможно, это был мощный гейзер, всплывший из более теплых глубин с такой силой, что пробил и расплавил лед, а затем разгладил поверхность, когда вода осела. Так или иначе, лед здесь был молодым, менее плотным и лишь частью того, что мог быть в других местах.
— Три минуты, — сказал Бурк.
— Всем приготовиться к погружению, — объявил Морган.
Уровень внимания всех повысился, и он начал обратный отсчет: десять, девять, восемь, семь, и затем…
С толчком и прояснением визуальных сканеров они вырвались в полночную черноту воды.
Казалось, что с них сняли оковы, и Морган ощутил свободу движения, когда Брюс наконец смог делать то, для чего был создан — плавать.
— Включаем свет, — сказал он, активируя передние, задние и периметральные фонари.
Но, кроме освещенного ледяного потолка над ними, в чернильной тьме не было ничего видно.
Морган слегка улыбнулся, читая данные на экране.
— Температура — двадцать четыре градуса[32], глубина — шесть тысяч четыреста футов[33]. Под нами темная вода до сорока двух миль[34]. — Он повернулся. — И это считается мелководьем.
Морган развернул аппарат. Мощные лучи света пронзали тьму, но ничего не было видно. Сканеры сообщали, что, кроме потолка над ними, на мили вокруг нет никаких препятствий.
Он знал, что работы много, и путь неблизкий. Он должен был испытывать восторг от самого факта присутствия здесь, но молился, чтобы увидеть хоть что-то, кроме четырех дней черной пустоты.
— Энджи, проверь целостность корпуса.
— Начинаю, — сказала женщина и запустила проверку внутренних и внешних уплотнений системы. Если бы обнаружился хоть малейший намек на утечку или нарушение герметичности, им пришлось бы либо отменить погружение, либо остаться скользить по поверхности.
Он ждал, и выдохнул с облегчением, когда Энджи дала добро.
Морган взглянул на экран, где отображался маршрут первого дня миссии. Он повторял путь Немо, и, возможно, им предстояло встретить своего собственного ангела во тьме.
«Будем надеяться», — подумал он.
— Идем на десяти узлах[35]. — Он наклонил U-образный руль вперед и широко улыбнулся. — К бесконечности и дальше.
Джейк Уэсли вел массивный вездеход, а Нина зачитывала данные, поступающие с множества датчиков, покрывающих машину, обновляясь с каждым пройденным футом.
Они двигались со скоростью около пятнадцати миль в час[36], хотя впереди путь казался свободным. Это не была их максимальная скорость, но всё вокруг было неизвестным, и осторожность преобладала над стремлением к скорости.
Хотя у всех на борту были задачи по сбору и анализу новых данных, время от времени они останавливались, чтобы просто посмотреть в окна на причудливый и величественный ландшафт, пока бронированная махина тяжело катилась вперед.
Нина тоже прервала свою работу и взглянула в переднее окно — впереди возвышались ледяные кристаллы, напоминавшие обелиск Вашингтона высотой в пятьсот футов[37]. Были там и переливающиеся поверхности, сияющие радужными бликами, и участки льда глубокого синего, морского зеленого и даже пурпурного, словно свежий синяк.