– Кто там?
Он замялся.
– Янек, – бестолково ответил он.
К его удивлению, дверь открылась. На него внимательно смотрела молодая женщина. В руке она держала лампу: желтый абажур был разрисован рисовыми полями, пагодами и птицами. Их тени шевелились на потолке и на стенах. Женщина показалась Янеку очень красивой. Он вежливо снял фуражку.
– Вот, просили вам передать, – сказал он.
Он протянул письмо. Она взяла его и тут же вскрыла. Пока она читала, Янек смотрел на нее. Как же она была красива! Неудивительно, что она так хорошо играет на рояле… Эта музыка ей очень подходила, женщина была похожа на нее. Она закончила читать.
– Входи, – сказала она и закрыла дверь. – Ты, наверное, проголодался с дороги.
– Нет.
– А чаю не хочешь?
– Нет, спасибо.
Она посмотрела на мальчика, в его не по возрасту серьезное лицо.
– Как хочешь. Я напишу ответ… Нет. Лучше не надо. Если тебя остановят…
– Меня не остановят.
Она снова посмотрела на него:
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать.
– Скажи ему… Скажи, что это безумие. Скажи, чтобы не приходил… Здесь очень опасно. Но, если он придет, скажи ему, что я буду ждать…
– Он придет, – сказал Янек.
– Все равно скажи, чтобы не приходил.
– Я скажу.
Она ушла на кухню и вернулась с хлебом и солью, завернутыми в газету. Он положил пакет за пазуху. Он не уходил. И продолжал смотреть на нее… Она ждала, что еще он скажет.
– Сыграйте, – неожиданно попросил он.
Женщина молча подошла к роялю. Казалось, просьба не вызвала у нее ни удивления, ни любопытства. Она села к роялю и начала играть… Янек не знал, как долго она играла. Никогда еще он не чувствовал ничего подобного. В какой‐то момент она обернулась.
– Это Шопен, – сказала она. – Он был поляком.
Она увидела, что он плачет. Видимо, и это не удивило и не взволновало ее. Казалось, вполне естественно, что он плачет, слушая музыку… Перестав играть, она обнаружила, что Янек ушел.
7
Он нашел Яблонского и Крыленко у костра. Старый украинец читал, водрузив на нос очки. В нескольких шагах от них в землянке кряхтели люди; один из них стонал.
– Сразу обе! – причитал он. – Сразу обе!
Янек вздрогнул.
– Это Станчик бредит, – сказал лейтенант. – Не обращай внимания… – Он встал, взял Янека за руку и отошел от костра. – Ну как?
– Она просит вас не приходить. Она будет ждать…
– Спасибо, малыш, – сказал Яблонский. Он подошел к украинцу. – Дай ему поесть.
Крыленко снял очки и выронил книгу. Янек узнал толстый красный том: это был его “Виннету – краснокожий джентльмен”.
– Уф! – произнес старик. – Здорово, бледнолицый. Вот тебе трубка мира, а что касается жратвы… Уф! – как я и сказал.
– Отдай мою долю, – сказал Яблонский. – Я не голоден.
Старик налил Янеку в котелок желтоватой жидкости и снова взялся за книгу.
– Немцы не изобрели ничего нового, – прокомментировал он. – Метод захвата заложниц был известен еще индейцам сиу и широко ими применялся. – Он посмотрел, как лейтенант, кашляя, отошел, и сплюнул. – Она его в могилу сведет, – пробурчал он.
На следующий день Янек познакомился с остальными членами отряда. Их было семеро. Среди них был Станчик, парикмахер из Вильно. Обеих его дочерей – одной семнадцать, другой пятнадцать лет – изнасиловали немецкие солдаты. Чтобы замять это дело, оккупационные власти отправили их “работать” в войсковой бордель в Померанию. Станчик получил краткое уведомление: “Ваши дочери уехали на работу в Германию”.
Время от времени маленький парикмахер, тщедушный безобидный человечек, впадал в безумие. Тогда он начинал блуждать по лесу, выкрикивая: “Сразу обе! Сразу обе!” А потом исчезал. Никто не знал, куда он ходит. Но однажды Черв обнаружил среди вещей бедняги ужасные трофеи. Он побелел, выскочил из землянки, и его вырвало… Поговаривали, что Станчик изувечил таким образом около десятка немецких солдат. Его не одобряли, но и не порицали. Всякий раз, когда в лесу раздавался жалобный крик: “Сразу обе! Сразу обе!” – люди бледнели, сплевывали, говорили: “Тьфу, siła nieczysta![5]” – и прятали глаза…
Было также два студента-юриста из университета Вильно. Их трудная и опасная задача состояла в поддержании радиосвязи с командным пунктом армии “зеленых”, который непрерывно перемещался. В их присутствии у партизан всегда портилось настроение, поскольку немцы успешно перехватывали их сообщения и за последние несколько месяцев с помощью новейших технических средств в совершенстве овладели искусством пеленгации радиопередатчиков. Появление в отряде этих двух парней, словно птиц, предвещающих беду, означало повышенную опасность; лица партизан мрачнели; в одном месте их обычно терпели не дольше нескольких часов. В сумке у парней лежала тетрадка с секретным шифром; ее страницы были исписаны фразами, казалось бы лишенными всякого смысла, и одна из них особенно поразила Янека, сидевшего на корточках в землянке Черва, который как раз ждал передачи. Фраза гласила: “Завтра будет петь Надежда”.