— Ваше сиятельство, — поклонился Иван Осипович.
— Мои соболезнования вашей утрате, — присела в реверансе. — Заклинаю вас сохранить все труды и заметки вашего отца — для будущих поколений.
— К сожалению, я не обладаю и толикой отцовского ума, да и матушка сильно сдала — не справляется с делами. Боюсь, покуда не найдётся достойный человек для хранения их наследия — исследования будут пылиться или вовсе канут за ненадобностью, — и он посмотрел на меня крайне выразительным взглядом. Намёк был понят вмиг — господин изволили так витиевато предложить мне место того самого «человека, достойного сохранить Сенковское наследие».
Господи, ну почему опять я? Разве мало девиц вокруг? Ну, может в Кружке и мало, но едва ли будущих жён ищут именно тут! А эти — уж простите! — надоедливые кавалеры! Я полагала, хотя бы тут я от них спрячусь. Не считая писем и Безрукова — это было уже шестое подобное предложение.
— Драгоценная Лиза! — я обернулась — к нам подошёл Лев — и не один. За его спиной угрюмым и молчаливым изваянием стоял князь — и мне вдруг стало так волнительно, что я даже не сразу поздоровалась.
— Лев Николаевич, — присела в реверансе. — Ваша светлость. Рада встрече.
— Иван Осипович, а вы какими судьбами? — спросил Лев совершенно беспардонно. Ситуация складывалась неудобная, и я — не иначе как из врождённой тяги к альтруизму — решила ответить за Сенковского.
— Иван Осипович оказал мне честь, предложив поспособствовать печати трудов его отца, царствие ему, — посмотрела на недавнего «жениха». Очевидно, особый интерес для него представляет моё наследство, а не я сама, и, в таком случае, я могу решить сразу две проблемы: избавиться от ухажёра и в то же время поспособствовать его возможному заработку. Сенковский подкопит капиталы и сможет найти себе невесту, исходя их привязанности, а не нужды. — Конечно, я согласилась. И все расходы — на мне. Не спорьте, Иван Осипович, — хотя он, ошарашенный, вовсе не собирался спорить. — В память о вашем отце я просто обязана помочь вам. Конечно, весь доход перейдёт вашей семье.[6]
— Ох, какое благое дело, — восхитился Лев. — Раз вы закончили, изволите оставить нас?
Я едва сдержала смешок от подобной наглости. Впрочем, от Толстого вполне ожидаемо, потому Сенковский, рвано поклонившись, удалился.
— Как давно вы приехали?
— Вот только.
— И сразу сюда?
— Хотел поскорее встретить старых друзей.
Посмотрела на князя — так и молчит, даже не поздоровался. Ну, раз мы не замечаем друг друга — так тому и быть!
— Слышал, Фёдор окочурился. Это правда?
Возможно, показалось, но лицо князя переменилось. Не знал?
— Уже с месяц как.
— Счастливица. И что же, много ухажёров?
Князь закашлялся. Лев обернулся, наградил его долгим взглядом без каких-либо комментариев, и снова посмотрел на меня:
— А, впрочем, не будем об этом! Нам пора, а вы, милая Лиза, надеюсь, почтите нас своим присутствием в Пустыньке[7] завтра? Буду очень рад вас видеть.
— Так скоро?
— Не хочу тянуть. Меня давно не было в столице. Да и пытаюсь задобрить Катерину — я многого ей наобещал.
— Что же… Я прибуду с братом.
— О! И Мирюхин здесь? Который?
— Илья.
— Верный страж примчался тут же!
— Можно и так сказать, — улыбнулась.
— Ах, как не хочу покидать вас, Лизавета, но пора! Доброго вечера!
— И вам, Лев Николаевич, — я присела в реверансе и не вставала, пока они не ушли достаточно далеко — словно это как-то могло помочь мне не устремиться следом.
Шлиссельбургский уезд
Пустынька, усадьба графа Алексея Константиновича Толстого
Пока Алексей пропадал на службе, Лев не постеснялся воспользоваться его имением. Сам он, к слову, ненавидел общество и сборища, но милая Катерина, обиженная, в людности души не чаяла, и затребовала подобное «извинение» за долгое отсутствие возлюбленного. Лев Катерину любил — хотя всё больше ему казалось, что друг другу они совсем не подходят, — и капризам потворствовал, оттягивая неминуемый момент расставания. Он знал, что расстанутся — Катерина не вынесет его угрюмости, нелюдимости, она — светская пташка и не выживет без внимания общества.
Что же, такова жизнь. Случаются огорчающие вещи, но пока… Пока всё было прекрасно, и Лев собирался растянуть это «прекрасное» на подольше.
6
Синковский Осип-Юлиан Иванович — русский и польский востоковед, наиболее известный под псевдонимом Барон Брамбеус. Основатель теории литвинизма (течение, которое основывает истории Белоруссии на наследии Великого княжества Литовского). Говорил на многих языках (в т. ч. персидский, арабский, турецкий), обладатель ряда научных званий. Автор «Собрания сочинений Синковского в 9 томах), которые и имеет в виду Лиза. В этой истории именно она проспонсирует их печать. О детях Синковского ничего не известно, вероятно, их не было, так что сын — авторская выдумка.
7
Пустынька — усадьба Алексея Константиновича Толстого в Ленинградской области. Дом сгорел в 1912. Ко Льву Николаевичу усадьба отношения не имеет (хотя Алексей — троюродный брат Льва).