Весть о том, что Шамиль сдался, не была принята сразу, однако это не помешало народу ликовать — русские верить не верили, но гордились так, словно сдача та была не добровольная. А как же — одна из самых продолжительных и кровопролитных войн в истории России закончена, горцы Чечни и Дагестана сломлены, а западнокавказье не представляет особой угрозы и скоро там тоже сложат оружия.
Преувеличений ходило много — отчего-то народ считал, что, раз сдался Шамиль, сдался и весь Кавказ, что было далеко от правды, хотя потеря лидера, очевидно, ударила по горцам.
Шамиль сдался из лучших соображений — одни считали это слабостью, другие — хитрым ходом. Дать свободу русскому деспотизму казалось преступлением — об этом говорили не только за пределами, но и в самой России. Герцен, уже будучи заграницей, писал о естественном праве любого народа на свободу, Толстой в своих ещё не опубликованных работах активно восхвалял и даже романтизировал горскую доблесть, подчёркивал правоту сопротивления и жестокость имперских войск, Соловьёв не скрывал осуждение российской власти и колониальной политики — и это лишь малое количество мнений. Чего говорить о Лермонтове и Пушкине, которые своими произведениями — ненамеренно — пробудили в русском народе жажду обладать столь непокорным и прекрасным Кавказом, жажду сломить и подчинить воспетый тысячами голосов непримиримый дух?
За сопротивлением Кавказа наблюдал весь мир, и то стало особой болью российской власти — насмешки над огромной империей, что не справлялась против горстки необученных абреков. Об успехах горцев нередко писали в западных газетах, на Кавказ путешествовали иностранцы — многие мечтали увидеть местных жителей, поговорить, узнать о культуре, описать быт. Считалось — в их образе жизни скрыт секрет невероятного успеха, и горцы охотно делились — победа в двух ракатах молитвы перед боем.[8]
Гюго, находясь в изгнании, писал не только против Наполеона, но и — что казалось удивительным — против России, поддерживая сопротивление горцев и сравнивая его с революционными движениями в Европе. В Англии о «Горном льве» Шамиле знал всякий, кто хоть немного интересовался международным вопросом, а кто-то, кто был особенно заинтересован в ослаблении Российской Империи, открыто поддерживал горцев.
И вот Шамиль сдался. На фоне всех восхищений, на фоне десятилетий сопротивления это казалось глупой сплетней, но…
Горцы потеряли большую часть земли. Целые народы были изгнаны с Кавказа, а оставшиеся всеми силами боролись за свою идентичность и право на отличную от русской культуру. Россия активно заселяла захваченные территории казаками, «образовывала» горцев, гордость и сопротивление которых требовало активных действий по стиранию их истории и разрыву единства. Основной задачей России стало посеять зерно раздора, разделить Кавказ, а затем, постепенно, — захватить. План был исполнен в лучшем виде.
Понимание реальности, религиозный и моральный выбор, желание спасти людей определили дальнейшие действия имама, и в августе 1859 он встретился с князем Барятинским для обсуждения капитуляции. Вскоре Барятинский, главнокомандующий кавказским корпусом, писал о Шамиле: «Он был опасным противником, потому что знал искусство войны, как никто из тех, с кем мне приходилось сталкиваться». Капитуляция Шамиля не понизила его статус в кругах знающих людей, казалось, он стал пользоваться даже большим уважением. Прибытие Шамиля с Санкт-Петербург должно было стать своеобразным символом подчинения — только так общество могло поверить в окончательную победу России. В то же время было необходимо показать формальное почтение к сдавшемуся врагу — император хотел проявить великодушие и тем самым хотя бы немного усмирить готовых в любой момент взорваться новой волной сопротивления горцев. После Шамиль должен был отправиться в Калугу.
К приезду «пленного» Петербург преобразился. Улицы теперь явились в полном своём блеске, что породило волну едких насмешек — народ шептался, что столице Шамиль был просто необходим, дабы ухабы и ямы вдруг стали ровной дорогой, а из канав вычистили помои.
В этом была доля истины — облагородить столицу было личным указом императора, не желавшего хоть в чём-то посрамиться. Впрочем, от добрых насмешек гостя это не спасло — Шамиль отмечал, что грязь и ухабистость, сопровождающая его всю дорогу до столицы, теплом напоминали ему о родных деревнях.
У Знаменской гостиницы, где остановился имам, собралось целое народное гуляние — всякий хотел посмотреть на легендарного лидера. Шамиль же не сидел в четырёх стенах — был желанным гостем на многих собраниях и посещал экскурсии, отчего каждый смог сложить о нём своё мнение.
8
Ракат (ракят, ракаат) — цикл словесных формул и движений, которые повторяются в молитве (намазе) у мусульман. В 1896 году была написана картина «Молитва Шамиля перед боем» (Франц Рубо). Хочу отметить, что мысли героев по поводу актуальных событий эпохи, их диалоги и споры взяты из существующих записей, писем и дневников современников.