— А если всё же увидят старшие — скажи, что нашла. Не нужны нам ваши люди в аулах… хватает и без того.
— Откуда ты знаешь русский?
— Мы говорим на многих языках, и ваш — самый ненужный.
Стало даже обидно, решила похвастаться:
— А я французский учу!
— Ага… Проиграли, а в дома ваши всё равно влезли — исподтишка, прелестями подкупили, — он поморщился. — Лицемеры…
Ничего не поняла, только плечами пожала. Я бы этот французский и не учила вовсе, но папенька обязывает. Жаль, конечно…
— Иди, у меня есть дела.
— Я тебя не держу, — фыркнула, но всё же развернулась в сторону усадьбы.
— Ваше сиятельство, ваше сиятельство! — сон не хотел уходить. Я чувствовала терпкий привкус гранатовой корочки на языке, темечко припекало летним солнцем.
К голосу прибавилась тряска, я дёрнула плечом в надежде продлить негу, но только сбила остатки дрёмы.
— Ваше сиятельство, ну просыпайтесь же. Барин помер, вас вызывают!
Резко села.
— Помер?
— Как есть — не дышит!
— Который час?
— Ещё не рассвело.
— Не мог до утра подождать? — тяжело вздохнула и сползла с кровати. Перины не хотели отпускать, но я была настойчива. — Принеси одежду.
— Уже подготовила, ваше сиятельство.
— Ты хоть выспалась?
— Старым людям не много надо.
— Возвращайся к себе, я сама справлюсь. И без разговоров! — отрезала прежде, чем Дуся возразила.
Уже когда она ушла, подумала, что комнату Фёдора я сама не найду. Ладно, разберёмся.
— Есть тут кто? — крикнула в коридоре.
— Есть, барыня, — ответили прямо за спиной. По телу пробежали мурашки.
— Ты кто?
— Часовой. За ваши покои ответственен, вашество.
— Мне не нужен часовой под дверью.
— Но сейчас же пригодился, ваше сиятельство, — вот же!
— Говорят, барин на тот свет отошёл?
— Отошёл-с. От вашей няни и услышал.
— Где он, знаешь?
— Знаю, ваше сиятельство.
— Веди.
— Будет исполнено-с! — судя по звуку, часовой щёлкнул каблуками.
Шли мы долго, а значит, либо меня поселили не в барском крыле, либо Феденьку — а вдруг заразный — держали где-то в другом месте.
— Большая усадьба? — спросила у часового — идти молча изрядно надоело.
— Больше-с этой не видывал.
— А много видывал?
— Довольно, ваше сиятельство. Был назначен двором к вашему поместию-с.
— И много вас тут таких?
— Каких?
— Двором назначенных.
— Взвод, ваше сиятельство. За жизни ваши-с переживают-с.
— Переживают-с, — повторила. Или «следят-с». Впрочем, мне скрывать нечего, пусть следят-с.
Двери передо мной открывались без всяких вопросов, меня уже знали — новость о прибытии барыни разлетелась по поместью, не дождавшись утра.
В покоях усопшего барина ожидали доктор и, судя по всему, управляющий, над постелью стоял и бормотал что-то поп. Кадило в его руках пошатывалось, удушливо дымило. Большой подсвечник, безобразно заплывший воском, создавал яркий блик на присутствующих — рыжий, потусторонний, словно бы каждый в помещении светился сам по себе. Тени же казались непроглядными.
Говорить ничего не хотелось.
Мужчины, кроме священника, поклонились в пояс, я кивнула. Фёдор, до подбородка накрытый покрывалом, казался восковым, словно тоже вот-вот поплывёт, нагретый взволнованным огнём свечей. Единожды видавший мёртвых мог бы и его к ним приписать, а я, видавшая не единожды, однозначно поняла — жив ещё барин.
— А доложили, что мёртв, — честное слово, не хотела я, чтоб недовольство в голосе было столь очевидным.
— Полагали, ваше сиятельство, но, слава Господу, оклемались.
— Выглядит он так себе, — подошла ближе к бессознательному телу. И правда восковой, но вовсе не в этом причина того, что он словно вот-вот «поплывёт», а в слишком рыхлом, не видевшем нагрузок, теле, бледном и пышном, как свежевзбитый зефир.
— Борются-с.
— Может того — coup de grâce?[2]
— Помилуйте, ваше сиятельство! — зашипел управляющий. — Подобные шутки вовсе не к месту.
А кто сказал, что шучу? Иногда лучше прервать жизнь, чем оставлять человека мучиться в неизлечимой агонии.
— Во имя Господа нашего… — пробормотал поп чуть громче, словно бы услышал мои мысли и решил осудить безбожный цинизм. — Слава ему да хвала за милость… за жизнь брата нашего…
— Как долго он бывает в сознании?
— Не бывает, ваше сиятельство, — признался управляющий.
— И как часто он «умирает»?.. — посмотрела на доктора.
— Павел Кирсаныч, — представился тот воодушевлённо, радостный, что, наконец, на него обратили внимание. — Первый раз, ваше сиятельство.
2
Удар милосердия (фр. coup de grâce) — разновидность смертельного удара, который наносится либо охотником тяжело раненому или находящемуся на грани смерти животному, либо же солдатом своему противнику соответственно, которому невозможно оказать медицинскую помощь.