— Хорошо. Готова идти?
— Конечно, — я кивнула, и Маркус протянул мне руку, поднимая с места. На ходу он достал бумажник из заднего кармана джинсов и положил на стол пару крупных купюр. После мы покинули паб и, петляя по узким улочкам Дарема, вышли к реке Уир. По её берегу шла небольшая тропа, спрятавшаяся за кустарниками с одной стороны и деревьями с другой. Здесь стояли красивые кованые скамейки через каждые десять метров. На одной из них сидела парочка преклонного возраста. Видимо муж и жена, слишком долго прожившие вместе, что стали похожи на один общий организм. Мы прошли мимо них, и за всеми этими морщинками и облаком седых волос я уловила то, как мужчина смотрел на свою любимую. Взгляд полный обожания и нежности не отрывался от её лица. А руки, переплетённые между собой, словно ветви деревьев, кажется, никогда и не расставались. Я улыбнулась, и всё моё тело наполнилось каким-то теплом, глядя на это изображение любви, прошедшей, через время. Я всегда верила в истинную любовь. Передо мной на протяжении многих лет было подтверждение того, что она существует. Мои родители даже сейчас обнимали друг друга с неким трепетом; держались за руки на прогулке; шептали друг другу на ушко всякие мелочи, от которых мама постоянно хихикала, как девчонка. Папа не забывал ни одной важной даты, стараясь сделать для мамы что-то необычное и запоминающееся. Он всегда боготворил её, а она его. И это поистине волшебное зрелище. Не всем удаётся встретить свою любовь. И уж тем более сохранить это чувство на долгие годы.
Мы нашли свободную скамейку в отдалённости, и Маркус усадил меня на колени. Здесь в коконе из зелёных листьев было гораздо теплей. Холодный и такой привычный ветер сюда не проникал, как и шум с главной площади. Мы словно попали на необитаемый остров, хотя на самом деле были, чуть ли не в самом центре города.
— Если бы я мог, то остался с тобой здесь навсегда, — сказал Маркус, не отводя от меня своего взгляда. Здесь в тени деревьев его волосы приобрели какой-то шоколадные оттенок, а лазурные глаза, стали немного темней. Его рука тёплая и немного влажная легла на мою щеку, и я закрыла глаза, наслаждаясь этим нежным жестом. Я всё чаще поражалась тому, как быстро Маркус мог меняться. Он мог отбрасывать колкие и пошлые шуточки, а мгновенье спустя нежно перебирать мои волосы и рассказывать истории из своего детства. Маркус был вежлив и учтив со старшими, заботливым и нежным со мной, слегка нахальным и деловым в компании друзей, профессионалом своего дела в спорте. Меня удивляла и поражала эта его многогранность. Он напоминал мне всем известную головоломку в форме кубика. Я до сих пор не до конца в нём разобралась. Мне он напоминал кубик Рубика, в котором мне ещё не удалось собрать все грани по цветам. Но именно это и удерживает меня рядом с ним, и заставляло влюбляться в него всё сильней.
— Я бы тоже, но боюсь, к зиме мы тут с тобой оба замёрзнем, — я подмигнула ему и сцепила свои руки вокруг его шеи. Во взгляде Маркуса промелькнула неведомая мне искорка, и он довольно ухмыльнулся. Его руки забрались мне под куртку, а потом и под блузку, оказавшись на голой пояснице. По всему телу тут же пробежали мурашки.
— Не бойся, я не дам тебе замёрзнуть, — в его голосе проскользнули сексуальные и даже нахальные нотки. А в следующий момент он уже целовал меня в губы. Этот поцелуй мог бы запросто расплавить арктические льды, что уж говорить обо мне. Даже сейчас, когда температура еле-еле добиралась до двадцати градусов, в Дареме было прохладно. Хоть на дворе и стоял июнь месяц и где-то люди изнывали от жары, но только не в старой доброй Англии. Холодные освежающие ветра с Северного моря не давали прогреться воздуху. Но благодаря поцелуям Маркуса и его горячим рукам, которые гладили мою обнажённую спину, мне было жарко. Мне не хватало воздуха, я плавилась под его натиском и сгорала в его объятиях.
— Если ты обещаешь всегда меня так целовать, то я буду самой счастливой девушкой в мире, — удалось мне выговорить в перерывах между поцелуями. Хорошо, что здесь нас никто не видел, иначе мне было бы стыдно. Несмотря на открытые взгляды своих родителей, я всегда старалась быть скромной, не выделяться из толпы, не показывать своих эмоций. Мне никогда не нравилось излишнее внимание. Но вот насмешка судьбы. Благодаря нашим отношениям с Маркусом, в Дареме я стала почти такой же известной, как и Кейт Мидлтон. И порой меня это жутко нервировало. Но каждый раз Маркусу удавалось заставить меня забыть обо всех, не думать о мнении окружающих и отключаться от многочисленных шепотков и неприятных слухов.
— Пойдём сегодня на костёр? — спросил Маркус, заправляя мои растрепавшиеся волосы за ухо.
— Не знаю, можно, но ненадолго. Я обещала папе вернуться пораньше.
— Хорошо. Зайдём на часок, всё же это первый костёр после выпускного. И у нас пара месяцев на то, чтобы сделать это лето самым запоминающимся.
— Таким оно и будет, ведь со мной самый потрясающий парень, — я наклонилась к нему, скрыв нас обоих за пеленой моих тёмных волос, и прижалась к его прохладным губам. Маркус крепче меня обнял, согревая каждую клеточку моего тела.
— Пойдём, ты совсем продрогла, — он взял мои озябшие руки и поцеловал их.
— Я бы сейчас не отказалась от чего-нибудь горячительного, — пошутила я, поднимаясь в след за Маркусом со скамейки. Мы пошли по узкой дорожке назад к площади, снова погружаясь в городской шум и музыку уличных музыкантов. Маркус крепко сжимал мою руку, пока мы проходили сквозь толпу собравшихся туристов. Несколько актёров показывали спектакль на деревянном помосте, что-то из Шекспира. Мы миновали их, и дошли до мотоцикла Маркуса. Как всегда первым делом он надел шлем на меня, застегнул мою куртку, от чего я смущённо улыбнулась, но из-за шлема он этого не увидел. А потом он проделал то же самое со своей экипировкой и мы сели на мотоцикл. Рёв мотора напоминал рык какого-то дикого животного. А сиденье подо мной вибрировало и казалось, что я сижу на огромном коте, который, не переставая, мурлычет.
Мы миновали мою улицу и двинулись на север. Дома тут были гораздо вычурней, напоминая современные замки. Асфальт на дороге был новеньким, словно его только что здесь положили. Только в этом районе дороги не были вымощены камнем. Дома находились на достаточном расстоянии друг от друга, и между ними можно было бы спокойно поставить ещё один дом. За коваными воротами разрастались зелёные лужайки, фонтаны, фигурные кусты, гаражи с десятком модных автомобилей и наверняка не одна диковинная зверюшка. Каждый раз, оказываясь в этом районе, я очень чётко осознавала одно — мне здесь не место. Всё так и кричало о том, чтобы я бежала отсюда. Тут даже у собак был личных парикмахер, и одежда стоила в двадцать раз дороже, чем моя. Сам воздух здесь был совсем другим, словно в него что-то примешивалось, и дышать им мог только тот, у кого неприлично огромный счёт в банке. Так что я себя здесь чувствовала, как астматик со стажем.
Наконец мы подъехали к дому Маркуса. Хотя домом его можно было назвать с большой натяжкой. Это был настоящий дворец из серого камня с множеством шпилей и башенок. С большими окнами на первом этаже, домом для прислуги, который был раза в два больше моего, и гаражом на восемь машин. А так же бассейном размером с половину футбольного поля, джакузи и собственным теннисным кортом. За домом находился зимний сад, в котором росли самый дорогие сорта роз, орхидей, лилий и пионов. А недалеко от сада располагалась конюшня, в которой жили лошади, стоимость которых превышала стоимость моего дома раза в три. В общем, тут куда ни плюнь, всюду попадёшь на деньги.
Маркус помог мне слезть с мотоцикла и повёл меня к дому. Не успели мы войти, как нас тут же встретил их дворецкий. Нет, вы не ослышались, у Беллов был свой дворецкий. Причём его семья работала здесь с того момента, как предки Беллов тут поселились. Так что Альфред из настоящей династии дворецких. Это было одновременно круто и жутко. Напоминало времена рабовладельцев.
— Мастер Маркус, вы как раз вовремя. Ваша мать искала вас и хотела срочно переговорить по поводу завтрашнего приёма.
Надо сказать, что Альфред выглядел как типичный дворецкий. Высокий, с хорошей осанкой и вечно задранным кверху носом. Седые волосы всегда были в полном порядке, как и его костюм. Вместо обычного пиджака он носил фрак, а чёрные туфли имели слегка загнутые носы и блестели так, что он наверняка смог бы увидеть в них своё отражение, если бы хоть раз опустил голову вниз. Говорил он тоже, как подобает дворецкому, с некоторой вычурностью и английской чопорностью. В общем, иногда мне казалось, что он застрял во времени, где-то в семнадцатом или восемнадцатом веке. Хотя в этом городе, который действительно застрял во временной петле, нечему было удивляться. И ко всему можно было привыкнуть.