— Спасибо, Альфред, я обязательно её найду.
Альфред сдержанно кивнул и перевёл свой соколиный взгляд на меня. Его серые глаза слегка улыбнулись, о чём говорили крошечные морщинки. Он никогда не выходил из своего образа. Фраза о том, что глаза порой говорят больше, чем язык, именно про Альфреда. По его взгляду всегда можно было понять его чувства.
— Добрый день, мисс Морриган, — вежливо поздоровался он, и я чуть не сделала книксен, но во время удержала себя от этой глупости.
— Здравствуйте, Альфред.
— Мы пойдём перекусим, а позже я поговорю с матерью. Делия замёрзла и её нужно напоить чаем, не хочу, чтобы она заболела.
— Я бы на вашем месте, как можно скорей поговорил с матерью. А о Делии мы позаботимся. Не переживайте, мастер Маркус.
Маркус посмотрел на меня, явно не желая оставлять меня одну. Его хватка на моей руке заметно усилилась. Разговор с матерью его совсем не радовал. Как бы он не защищал её передо мной, он прекрасно понимал, что я ей не нравлюсь. И она каждый раз тыкала ему это в лицо. Не переставая, вновь свести его с Шарлоттой. И наверняка в голове уже благополучно их женила.
— Иди, я справлюсь, — я постаралась выглядеть более беспечно, хотя мне совсем не хотелось оставаться без него в этом огромном доме.
— Я скоро вернусь, — он поцеловал меня в щёку и быстрыми размашистыми шагами преодолел просторный холл, направляясь к широкой мраморной лестнице. А я пошла за Альфредом на кухню. Обстановка в доме напоминала скорей музей, чем жилой дом. Дорогая кожаная мебель, объёмные фарфоровые вазы, картины без сомнения подлинники, разнообразные статуи всевозможных форм и размеров, узорчатые персидские ковры, словно реки, перетекали из одной комнаты в другую. И на всех поверхностях стояли фотографии их семьи. А в гостиной даже висел огромный семейный портрет. Сейчас я уже спокойней ко всему этому относилась. Но когда впервые оказалась в этом доме, то стены буквально сжимались вокруг меня, желая проглотить.
Кухня тут тоже не уступала всему остальному дому. С супердорогой посудой соседствовало оборудование самых известных марок. Всё здесь было обустроено, так словно эта кухня находилась в шикарном ресторане, а не в жилом доме. У Беллов даже был свой шеф-повар, какой-то очень известный, которого они купили себе, как понравившуюся игрушку в магазине. Он готовил только на праздники, и я видела его всего один раз.
Сейчас же на кухне, кроме их кухарки Марджери никого не было. Марджери, как и Альфред можно сказать родилась в этом доме. Выглядела она на лет пятьдесят. Худощавая и слегка осунувшаяся. С идеальным каре платиновых волос, почти прозрачными глазами и доброй улыбкой. На ней неизменно, наверно в любое время дня и ночи, находилась её униформа серого цвета с белым фартуком, а на ногах удобные макасины, тоже белые.
— Мисс Делия, как я рада вас видеть, — она всплеснула руками, словно курица наседка крыльями и подошла ко мне. Как я ни старалась убедить её в том, чтобы она не называла меня мисс, мои уговоры на неё не действовали.
— Добрый день, Марджери.
— Мисс Делию нужно напоить чаем, — раздался зычный голос Альфреда за моей спиной, и я чуть не подскочила от неожиданности. На какое-то время я забыла о том, что он рядом. Ему всегда удавалось сделаться невидимым, если это требовалось. Видимо, это требование для всей обслуги.
— Конечно, я всё сделаю, можешь идти, Альфред.
Дворецкий без единого звука покинул кухню и словно растворился в стенах дома. А Марджери взяла меня под руку и повела к столу. Пока я садилась на стул с высокой округлой спинкой, она успела включить плиту и поставить кипятиться чайник. В мгновении ока передо мной на столе появилась вазочка с апельсиновым джемом, тарелка с сахарным печеньем и сладкий хлеб, который Мардж пекла по собственному тайному рецепту. Вскоре вскипел чай, и женщина разлила его по двум чашкам.
— Вот, держи, — она поставила передо мной чашку с чаем, и свежий аромат чайных листьев тут же попал мне в нос. Я довольно улыбнулась и сделала глоток, наслаждаясь напитком. Чай я могла пить в больших количествах и с разными добавками. Я перепробовала наверно уже не один десяток сортов и ни за что бы, не променяла его на кофе, от которого просто без ума моя мама.
— Маркус вас совсем заморозил, никак не может отказаться от своей железяки. Мало того, что мотоцикл сам по себе опасен, так он совсем не подходит для нашего климата. Мальчишка никого не слушает. Хоть вы бы с ним поговорили, убедили от него избавиться. Он может взять любой автомобиль, а вместо этого подвергает не только свою жизнь, но и вашу.
— Не переживайте за нас, Марджери. Он ездит спокойно, да и в нашем городе слишком пустынно на дорогах, чтобы попасть в какую-то аварию. С ним ничего не случится. Тем более он всегда следит за безопасностью, никогда не садится на мотоцикл без шлема. Так что всё будет в порядке. А мне следует одеваться теплее. Просто сегодня я понадеялась на то, что погода сжалится над нами и даст немного больше тепла, чем обычно.
— Вы не в том месте родились, чтобы уповать на благосклонность погоды, — многозначительно сказала Марджери и перевела взгляд за мою спину. Я тоже обернулась и увидела, как в кухню вошёл сводный брат Маркуса. Заккари Белл — был на год старше Маркуса и был его полной противоположностью, и совершенной белой вороной в семействе Беллов. Алистер Белл изменил своей жене со стюардессой — Катриной Райт, как бы смешно это ни звучало. На протяжении долгого времени у него была с ней интрижка. Результатом, которой стал Зак. Когда он родился, то Алистер и Катрина уже разорвали связь, и она ничего не сказала ему о рождении сына. Но судьба та ещё злодейка и когда Заку исполнилось пять лет, Катрина тяжело заболела и вынуждена была признаться Алистеру во всём. А когда она умерла, то старший Белл забрал Зака себе. Моника, конечно же восприняла его, как гадкого утёнка. И никакие попытки убедить всех в том, что она любит своего приёмного сына так же, как родного никого не убедили. Весь город знал, что она никогда и на за что не примет его и вскоре она сама перестала притворяться. Но Алистер любил своих сыновей одинаково и никогда не выделял кого-то одного. И Маркус любил старшего брата, как родного. И хоть Моника всячески отталкивала Зака, в доме не было ни одной фотографии с ним, все семейные снимки запечатлевали только их большую и могучую тройку. Самого Зака это кажется не волновало. Мне всегда казалось, что он вообще не нуждался ни в чём одобрении или любви. Он плевал на всех и вся, был сам по себе. И напоминал собой пирата, готового в любой момент запрыгнуть на свой корабль и уплыть в дальнее плаванье, обрубив все концы. Он был дерзким и самодовольным, а в холодных зелёных глазах всегда таилось что-то неведомое.
Увидев меня сейчас, он изогнул свои губы в ухмылке и вальяжной походкой направился к кухонному столу. Со скрипом отодвинул стул и уселся на него, не отрывая от меня своего пронизывающего, словно холодный ветер, взгляда.
— Не знал, что у нас сегодня будут гости, а то я бы надел фрак, — он попытался пошутить, но мне было не смешно. В его обществе я всегда терялась. С одной стороны мне было его жалко. С малых лет ему приходилось жить в доме, где он был чужим. Мачеха его третировала, унижала, заставляя его детское сердце ожесточиться, а его самого постоянно защищаться от нападок. А с другой стороны он был мне неприятен. В нём не было теплоты, которая была в Маркусе. От него исходил холод, когда Маркус словно излучал собой солнечный свет. Даже сейчас по моей коже пробежались мурашки, заставляя меня поёжиться.