— Макс, ты обещал, — повисла на моей руке Машка. — Ты обещал! Поговори с ним!
— Нет.
Босс поднялся с пола, потирая стремительно опухающую челюсть, и я понял, почему видел его так редко. Передо мной стояла моя постаревшая копия.
— Максим, пожалуйста, дай мне все объяснить.
— Заявление на увольнение я отправлю вам по электронной почте.
— Макс, я не так плох, как могу показаться, — шагнул ко мне Босс.
Я предостерегающе поднял руку. Еще шаг — и я порву его в клочья. Он это понял. Сжал кулаки, вскинул подбородок, становясь таким же как всегда: властным, уверенным и непоколебимым, … и на долгую секунду я увидел в его глазах слезы. А может, мне хотелось их увидеть? Босс моргнул, сжал челюсти и решительно прошел мимо меня на выход.
— Э, нет! Так дело не пойдет, — испортила весь драматический настрой Татьяна Львовна и встала на пороге грудью.
Босс наткнулся взглядом на выразительные полушария и остановился в растерянности. Подходящий момент был безнадежно упущен, так что непонятый и очень несчастный злодей уйти в закат с гордо поднятой головой не сумел. Бедняжка. Татьяна Львовна, стоящая на высоком пороге, взяла Босса за подбородок и уставилась на него с таким многообещающим блеском в глазах, что я не удержался и злорадно захихикал. Санек мгновенно прискакал ко мне, обнял и уткнулся губами в шею, унимая бушующие во мне эмоции. Я прижал его к себе и смог, наконец, вдохнуть полной грудью.
— Ты идиот? — спросила Босса Татьяна Львовна. Он растерялся. — Далеко собрался?
— Мне здесь делать нечего, — попытался выдернуть подбородок тот. Ага, щас!
— Гордый, да? Принципиальный? Упрямый?
— Да.
— Знаем, плавали, — сказала Татьяна Львовна. — Значит так, Валерий Батькович.
— Павлович.
— Так вот, Валера. Сейчас ты засунешь свою гордость себе в задницу, притащишь из машины нормальные шмотки, переоденешься и сделаешь вид, что знаком с нами чертову кучу лет.
— Но… эээ…
— Да, дорогой? — нехорошо прищурилась Татьяна Львовна.
— У меня нет «нормальных» шмоток, — слабо улыбнулся Босс. — И если я останусь, Макс меня убьет.
— Убью, — подтвердил я.
Санек погладил меня по спине, сжал ягодицу, недоверчиво хмыкнул мне в шею, и я с ужасом понял, что вся моя кровожадность тает, как мороженое на палящем солнце. Поганец! Отвлекает, ептыть, от важных дел! Я дернулся было в сторону, но куда там! Сейчас отцепить от меня Рыжика не смогла бы даже Смерть.
— Сынок, ты давно не огребал, я вот не пойму? — ласково поинтересовалась Татьяна Львовна. Меня аж передернуло.
— Пусть ко мне ближе, чем на три метра, не подходит! — сдался я.
Машка засияла, как новогодняя лампочка, и я понял, что проиграл. Босс судорожно вздохнул, Татьяна Львовна испарилась с его дороги, и он вылетел в сени, споткнувшись о ведро и едва не угодив в следующую дверь головой. Мда… Несладко ему сейчас, наверное. Я был искренне этому рад.
— Максим, — позвал меня Лев Ермолаевич. Мы с Саньком обернулись вместе. — Я принимаю вас обоих такими, какие вы есть.
— Из-за него? — вскинул голову я. Он прищурился, ухмыльнулся и отрицательно покачал головой.
— Из-за тебя.
— Ура!!! — заорал Санек, обхватил меня за шею и впился в губы сумасшедшим поцелуем.
— Ты что твори… мммм… неприлично…мммм… перестань…
— Тьфу, я думал, Санька спасать надо, а оказывается, все совсем наоборот, — услышал я насмешливый голос деда.
Отступил под напором Рыжика в угол между дверным проемом и шкафом и прикрыл нас шторой, потому что терпение мое лопнуло. Машка со своей страшной вилкой привела нас в чувство через пять минут, но нам хватило и этого.
…
Я стоял на веранде, упершись лбом в прохладное окно, и бездумно смотрел в ночь. Звезды на небе казались такими яркими, что протяни руку — достанешь себе парочку на погоны. В Москве такого не бывает — слишком много света. Теплая рука скользнула по моему плечу, но я даже не вздрогнул. Я знал, что он придет. Мы провели вечер, как ни в чем не бывало, но нервы мои были на пределе. Человек, рядом с которым я провел половину своей жизни, был моим отцом. Знал об этом и молчал! Столько лет, черт возьми!!!
— Ты замерз совсем, — сказал Валерий Павлович за моей спиной, пошелестел одеждой и накинул на меня свою куртку. А заодно и руки. Обнял, прижался, поцеловал в висок. — Если бы ты только знал, как давно я хотел сделать это.
Я промолчал. Я не собирался с ним разговаривать. Здесь и сейчас будет говорить он. Ему придется сильно постараться, чтобы я его простил, но я обещал Машке, что не буду рубить с плеча, и я не буду.