— Максим, ты так похож на меня, что иногда мне становится страшно, но, наверное, только ты и сможешь меня понять и простить.
Начало звучало очень многообещающе. Я пожалел, что рядом со мной нет Санька или на худой конец Машки, которая воткнула бы мне вилку в ногу, если я вдруг передумаю и решу моего драгоценного папочку замочить.
— Это неприглядная история. Я не знаю, что рассказывала тебе твоя мать, но с моей точки зрения все было просто ужасно.
Я поерзал, намекая на то, что мое терпение не безгранично. У нас же не американский фильм ужасов, чтобы полтора часа трепать зрителю нервы, а потом банально зарезать главную героиню на кухне ножиком для чистки картошки.
— Я был женат, когда познакомился с Лизой. Все как обычно: лето, Гагры и море. Курортный роман. Мы трахались, как кролики, целую неделю, а потом разъехались в разные стороны, и я о ней забыл. Лиза нашла меня через полгода, заявила, что беременна от меня, что я испортил ей жизнь, и потребовала деньги. Я послал ее лесом. Она добралась до моей жены. Я ее чуть за это не убил, но денег на нормальные роды все-таки дал. Когда ты родился, я провел экспертизу, понял, что ты и правда мой сын, и взял на себя твое содержание. Я ежемесячно перечислял Лизе приличную сумму и считал свой долг выполненным.
Как я и думал — банально до безобразия. И стоило так обстановку нагнетать? Надо отдать отцу должное, денег он давал достаточно для того, чтобы мать могла сдавать меня в интернаты для детей богатых родителей и правительственных чиновников. Если бы не они, я бы о геях узнал не в четырнадцать, а в двадцать, да и огрызаться так виртуозно никогда бы не научился. Нет худа без добра.
— У меня родились сын и дочь, и я о тебе почти забыл. Однажды, много лет спустя, я перешел дорогу не тем людям и не в том месте. В больнице мне сказали, что детей у меня больше не будет. Я не сильно по этому поводу расстроился и продолжил радоваться жизни, пока в один прекрасный день не понял, что сижу у разбитого корыта. Моя жена — безмозглая блондинка, которую я ненавижу, мой сын — наркоман и конченый бездельник, моя дочь — добрая, но глупая курица-наседка, способная лишь рожать детей и тратить деньги мужа в магазинах.
— И тогда ты вспомнил про меня, — не выдержал я. — Воспылал неистовой любовью. Решил бросить к моим ногам весь мир. Как трогательно! Я весь в соплях и слезах.
— Смотри не захлебнись, — поцеловал меня в висок Валерий Павлович. — Все было не совсем так. Да, я вспомнил про тебя, увидел, каким ты стал, и, как ты говоришь, воспылал. Я принялся радостно собирать о тебе самую подробную информацию, чтобы найти дорогу к твоему сердцу… и узнал, что ты — гей. Это привело меня в дикое бешенство. В такое, что я даже решил тебя заказать, настолько сильно ты умудрился потоптаться грязными сапогами в моей душе, даже не подозревая об этом.
— Ах, ептыть, какой же ты у меня молодец! — восхитился я. — Я тебя породил — я тебя и убью, так что ли?
— Да. Я передумал в самый последний момент. Решил дать тебе шанс.
— Ты такой добрый и благородный! Хочешь, упаду тебе в ноги в благодарность? Вылижу ботинки?
— Максим! Не паясничай. Я взялся вести факультатив в твоем университете, чтобы понять, какой ты на самом деле, попал под обаяние твоей незаурядной личности и пропал навсегда.
— Сопли-слюни и описание меня в качестве супергероя можно опустить. Я знаю, что неотразим.
— Максим, — уткнулся лбом в мое плечо Валерий Павлович. — Ну хочешь — убей меня и утопи в болоте, но сначала дай мне сказать, а? Я прошу тебя! Я ждал этого дня почти двадцать лет.
— Чего ж еще столько же не подождал? — не смог заткнуться я. — На смертном одре бы и покаялся. Я бы даже свой слуховой аппарат на полную громкость включил, чтобы лучше слышать.
— Блядь, Максим! Я люблю тебя! Ты мой сын и моя единственная надежда. Я горжусь тобой больше всего на свете. Мне понадобилась чертова уйма времени, чтобы осознать свою ошибку и попытаться все исправить. Если ты не сможешь простить меня, то давай хотя бы оставим все так, как было раньше. Ты управляешь нашим бизнесом, а я помогаю тебе делать это по телефону.
— Не верю я тебе, Валерий Павлович. Тот, кто предал один раз, уже не остановится. Что помешает тебе обмануть меня снова?
— Ладно, я понял, — тяжело вздохнул отец. — Ты хочешь получить осязаемые свидетельства моей любви к тебе?
— Ээээ? А такие существуют? — не понял намека я.
— Через год ты станешь собственником холдинга, которым управляешь.
— Не в деньгах счастье, — решил повыделываться я.
А что? Не мог же я его простить вот так сразу! Пусть помучается, чтобы впредь неповадно было. Холдинг, конечно, щедрый подарок, но мне и без него жилось неплохо.