Санек прошелся по кругу, а я дождался, когда солнце вылезет из-за облака, и притянул его к себе.
— Макс? Почему у тебя такой вид? — напрягся Рыжик.
Мальчик мой, совсем я тебя запугал.
— Дай мне правую руку, — сказал я строго.
— Зачем? — тут же сжал ее в кулак Санек. — Ты опять за свое? Я не дам тебе стянуть с моего пальца это кольцо! Я к нему привык!
— Как привык, так и отвыкнешь, — перехватил его руку я. Разжал ладонь и стащил осточертевшее мне обручальное кольцо с безымянного пальца. Наконец-то! — Прошлое должно остаться в прошлом.
— Это ужасно, — прикусил губу Санек. Спрятал от меня расстроенные повлажневшие глаза.
Эх, ну почему ты не сказал мне, как это важно для тебя? Я бы сделал все так, как ты хочешь, давным-давно!
Я поднял его лицо к своему за подбородок, выдержал трагическую паузу (он же хотел очень розовых соплей!) и спросил тихо-тихо:
— Почему?
— Да ерунда, неважно, — попытался свинтить Санек.
Я обхватил его за затылок рукой. Улыбнулся понимающе.
— Важно. Ты хотел видеть на своем пальце знак того, что я принадлежу тебе, да?
— Не совсем, — заморгал, сдерживая слезы, Рыжик. — Знак того, что я принадлежу тебе.
Я стер влагу с уголков невероятных ведьмовских глаз губами, поцеловал широкую ладонь и надел на его палец свое кольцо — изящный золотой обруч, полностью состоящий из изумрудов. Пламя волос и зеленые глаза моего золотца, запечатленные в вечности.
— Ежик…
— Я люблю тебя, Рыжик.
Он задышал так, что у меня свело внутренности. Машка засвистела и захлопала, остальные подхватили, а Санек бросился мне на шею.
— Я люблю тебя, Макс. Обожаю! Ты такой… такой! Суровый Дракон и беззащитный Ежик в одном флаконе. И все это великолепие — мое! Только мое!
— Вообще-то, я пидорг, — с трудом дождался паузы в страстном шепоте Рыжика я. Дикое желание рвало меня на части и заставляло поторапливаться. — Скажи, сопли были достаточно розовыми?
— О да! Розовее не бывает, — посмотрел мне в глаза Санек. Увидел в них всю мою бесконечную любовь к нему и вспыхнул ярким пламенем, переходя с восторженного шепота на шелест раскаленной лавы и ослепляя меня собой напрочь. — Ежииииик… Хочу! Сейчас! Глубоко! До самого сердца!
Я зарычал, одним махом закинул его в машину и дал деру. Недалеко. До ближайшего леска, из которого мы с ним выбрались очень и очень не скоро, только когда сумерки опустились на землю, а все вокруг покрылось непроницаемым туманом. Мне на него было глубоко плевать, потому что я блаженно болтался на пассажирском сиденье нашего Зверя и никак не мог наглядеться на Рыжика, который любовался кольцом на своей руке и смотрел на него чаще, чем на дорогу, что нисколько не помешало ему доставить нас в аэропорт вовремя и без всяких приключений.
Он — не я, и ни за что не позволит нам заблудиться.