Озлобленность против интеллигенции, и партийной в том числе, огромная: надо видеть, каким удовольствием сияют его глазки, когда он объявляет какому-нибудь из таких интеллигентов о командировке его на тяжелую работу в провинцию…»{93}.
Тон статьи явно свидетельствовал о наличии у писавшего какого-то личного счета к Ежову. Впоследствии Ежов пришел к выводу (неясно, правда, насколько обоснованному), что автором ядовитых строк является заместитель наркома тяжелой промышленности СССР Ю. Л. Пятаков, побывавший в конце 1932 г. по служебным делам в Берлине и, возможно, тогда же передавший статью в местные эмигрантские круги.
В свое время они были с Пятаковым в приятельских отношениях и частенько свободное от работы время проводили в дружеских пирушках, сопровождавшихся не всегда умеренными возлияниями. Однако у Пятакова была одна очень неприятная черта. Подвыпив, он любил «пошутить» над окружающими и однажды во время очередного застолья пару раз кольнул Ежова булавкой. Ежов юмора не оценил и, обозлившись, ударил Пятакова по лицу, рассек ему губу. Трещина, возникшая после этого в их отношениях, не мешала им в дальнейшем общаться, но прежней близости уже не было.
Теперь Пятаков, если это действительно был он, сумел рассчитаться со своим обидчиком за рукоприкладство. Эмигрантскую прессу, и в частности «Социалистический вестник», получала вся партийная верхушка, и Ежову было, конечно, крайне неприятно сознавать, что члены Политбюро и Оргбюро будут читать этот пасквиль и, может быть, даже поверят тому, что в нем написано.
Не зря, однако, говорят, что хорошо смеется тот, кто смеется последним. А последним в этом дуэте предстояло смеяться как раз Ежову, хотя и выяснилось это только спустя три года.
Глава 11 По заслугам и честь
Наиболее ярким событием начала 1934 года стал для Ежова XVII съезд партии, проходивший в период с 26 января по 10 февраля. В подготовке его он принимал самое непосредственное участие. В начале января решением Политбюро были созданы две комиссии: организационная (для организационно-хозяйственного обслуживания делегатов съезда) и предварительная мандатная (выдача предварительных мандатов приезжающим делегатам), и Ежов был назначен председателем их обеих. Много дел было у него и на самом съезде, где его избрали в состав секретариата и председателем мандатной комиссии. Но главное событие произошло в конце работы съезда, когда при выборах руководящих органов партии Ежов был избран членом Центрального комитета ВКП(б), или сокращенно ЦК.
Семьдесят человек, составивших ему компанию, представляли собой цвет партийно-государственной номенклатуры, своего рода элитный клуб, оказаться в котором мечтал каждый функционер. Считалось, что в период между съездами партии именно эти люди, собираясь на свои заседания, именуемые пленумами, принимают судьбоносные для партии и страны решения. Когда-то так и было, но со временем пленумы ЦК стали проводиться все реже, вопросы на них обсуждались все менее значимые, а реальная власть сосредоточилась в Политическом бюро (Политбюро) — органе ЦК, созданном для того, чтобы руководить текущей партийной и государственной работой в промежутках между пленумами. Девять-десять членов Политбюро, избираемые из состава ЦК, принимали решения по наиболее важным вопросам, примерно дважды в год вынося некоторые из них на рассмотрение пленумов ЦК.
Правда, и Политбюро, располагавшееся, казалось бы, на самой верхней ступеньке иерархической лестницы, не являлось, тем не менее, вершиной власти. Внутри него существовала никем официально не утвержденная руководящая группа во главе со Сталиным, объединявшая ближайших соратников вождя. На момент описываемых событий в нее, кроме Сталина, входили В. М. Молотов, Л. М. Каганович и К. Е. Ворошилов. Именно они принимали наиболее важные решения, которые затем, после одобрения остальными членами Политбюро, оформлялись как решения или постановления этого высшего партийного органа.