В. Р. Мне кажется, что мы живем не просто в интересное время, в смутное время, но и в такое время, когда приходится отвечать на вызовы — того же времени, духа, каких-то других, часто неясных нам сил. Приходится проверять и свою интеллигентность, порядочность, просто человеческие качества. Приходится выстаивать, справляться с отсутствием ясной перспективы жизни, выдерживать одиночество, нередко рассчитывать только на свои силы. Вы мне, конечно, можете возразить, что так было всегда у людей определенного сорта, и раньше даже чаще, чем сегодня.
Ю.Ш. Мне было гораздо страшнее в советское время, когда любой сколько-нибудь публичный шаг был компромиссом, грозящим погубить душу, когда почти каждого из нас улавливали в стукачи. Вот когда надо было особенно проверять свою «интеллигентность, просто порядочность». Могли просто порядочный человек не протестовать открыто? Или мы, не протестовавшие открыто, не имеем права считать себя порядочными людьми? Мы почти ежедневно здоровались со стукачами, палачами и не смели показать им, что мы про них думаем. Вы действительно скажете, что в советские годы мы имели ясную перспективу, а сегодня ее утеряли? Да, наша жизнь была стабильна и запрограммирована. Но ясной перспективой это может считать только раб, освоивший интеллигентную фразеологию и готовый отказаться от обретенной свободы ради куска дурной, но практически бесплатной колбасы. Конечно, время бросает вызовы — мы обрели ту необходимую свободу, когда можем и должны на них ответить. Радуйтесь этому, а не предавайтесь ностальгии по пребыванию на земле Египетской, в доме рабства. Надеюсь, что аллюзия на первую заповедь Вам достаточно понятна.
В. Р. И тем не менее, я думаю, сегодня ситуация особая. Если раньше я и моя семья боялись атомной войны, КГБ, лагерей, переживали свою униженность перед властью или необходимость кривить душой, то сегодня я боюсь за безопасность своей дочери и жены, боюсь, как бы Россия не распалась на маленькие и большие Карабахи, боюсь, что мое научное творчество мало кому сегодня нужно. Может быть, само количество страхов не уменьшилось (это, возможно, константная величина для крепко напуганных людей), но их характер явно изменился. Однако, один страх, во всяком случае для меня, как был, так и остался: страх, ну может быть не совсем страх, а беспокойство, что с точки зрения, как говорят, Вечности, я живу не так, как должно. Мне кажется, что я живу по совести, искренне стараюсь так жить, однако ведь я человек неверующий и некрещенный, а люди верующие все время твердят, что душа неверующего и некрещенного человека предназначена к погибели. Епископ Феофан в книге «Что такое духовная жизнь и как на нее настроиться» пишет, что у тех, которые получив благодать, не дали ей действовать в себе, а заморили, на суде Божеском сначала отнимут дар благодати, а потом ввергнут их в тьму кромешную. Еще он ссылается на притчу о рабе, зарывшем в землю данное ему серебро. Мне, как Вы понимаете, не хотелось бы идти в «тьму кромешную».
Ю.Ш. Приятно, что Вы на досуге читаете Священное писание. Беспокойство Ваше вполне обосновано и оно даже полезно для души, если оно означает признание некоей абсолют ной внеситуационной точки отсчета для самооценки. Что касается предназначенности той или иной души к погибели, то так может выражаться кальвинист, но никак не католик или православный. Первое обещание царства небесного Иисус дал, безусловно, не крещенному разбойнику, распятому вместе с ним на Голгофе. Я не знаю, что Вы имеете в виду, говоря, что «верующие твердят». То, что, по-вашему, «твердят», возможно и верующие люди, не имеет ничего общего с учением Церкви о спасении. Разумеется. если человек не дает действовать в себе благодати, то он будет осужден. Но если эта благодать не проявляется в его добрых делах, то она не помогает ему спастись. Праведник Иов не был окрещен, как и праотец Авраам, а о язычниках, соблюдающих праведность, можно прочесть многое, например, «слава и честь и мир всякому делающему доброе». Вопрос лишь в том, уверены ли Вы в собственной способности вести праведную жизнь без помощи Бога и его Церкви? Не слишком ли Вы самонадеянны в своей самодостаточности?
В. Р. Возможно, хотя самонадеянность не моя стихия. И все же конечно, в божью благодать я не верю, тем более в ад. Здесь я целиком на стороне Николая Бердяева, который говорил, что Бог не может быть мстительным, он только Добро, Свет, Понимание, Свобода. Действительно, зачем оглядываться на других: «иди своей дорогой». Но, с другой стороны, мы живем не в лесу, а в обществе, среди людей и с людьми, и почему бы к ним не прислушаться? Верующие люди имеют религиозный опыт, а я — нет, и разве они больше заблуждаются, чем я? Вот почему, хотя я и не верю в Бога и благодать, я все же допускаю, пусть хотя бы как чисто теоретическую возможность — и существование Бога и благодати, и гибель моей вечной души. Другое дело, что я не боюсь вдруг узнать когда-нибудь и где-нибудь (здесь или Там), что я был неправ, что Бог есть. Ведь я никого не обманывал: ни других, ни себя, я действительно не верю в Бога, не имею религиозного опыта, не мог же я говорить, что Бог есть только потому, что так думают другие люди.
Ю. Ш. Вы не верите в благодать? Значит ли это, что Вы не верите в возможность ее получить или Вы в ней не нуждаетесь? В первом случае, если Вы искренни. Вы со вниманием и надеждой будете прислушиваться к благой вести о том, что благодать Вам обещана. Во втором случае Вы просто самонадеянный глупец. Вы правы, утверждая, что Бог не мстителен. Это говорит о том, какая-то интуиция о Боге Вам присуща. Но все же не уподобляйтесь тому еврею из анекдота, который много лет подряд жаловался Богу на свои неудачи и просил ниспослать ему лотерейный выигрыш. Наконец, терпение Бога лопнуло и он потребовал: «Хаим, ты хоть один лотерейный билет купи, дай мне шанс». И еще. Вы наверняка знаете каверзный вопрос о всемогуществе бога: «Может ли бог создать камень, который сам не сможет поднять?» Ответ таков: «Бог создал такой камень. Это человек, которого бог не может спасти без его согласия».
Так вот. Либо все Ваши вопрошания о благодати, о тьме кромешной только сотрясение воздуха, чтобы покрасоваться перед слушателями, а затем декларировать Ваш отказ от Бога и Его благодатной помощи, либо Вы хотите дать Богу шанс и тогда надо не дискутировать на эти темы, а искать свой путь к спасению. Вопрос о личном спасении можно всерьез обсуждать только в богословском контексте, заранее приняв, что это и есть цель жизни человека. Без этой предпосылки все это профанация, ибо нельзя всерьез вести разговор о предмете, который для одного из собеседников не существует.
В. Р. — Положим, отчасти Вы правы. Но только отчасти, поскольку для меня вопрос о спасении все же существует. Но очевидно, этот «предмет» понимается мною иначе, чем вами. Было бы проще, если бы я воспитывался в рамках одной культуры и конфессии, скажем иудейской или православной. Но ведь мы росли на обломках культуры и в атмосфере атеизма. Поэтому для меня равноценны: христианство и протестантизм, религиозный путь спасения или, скажем, эзотерический. Я равно не верю и одновременно сочувствую, как общечеловеческой идее, христианскому Богу и Будде или, скажем, исихастской идее Фаворского света, или необыкновенной реальности, приходящей к Кришнамурти.
Я рассуждаю так: почему я должен верить тому человеку и не верить этому, оба имеют религиозный или эзотерический опыт, которого я не имею, в этом смысле оба, очевидно, владеют религиозной истиной. Иногда говорят так: ты живешь в России, следовательно, должен идти в православие, поскольку это традиция российская. Ну, во-первых, я ничего не должен, во-вторых, есть и другие достойные примеры в России, например, Чаадаев, Лунин, да вот и Вы почему-то выбрали не православие, а католичество.