«В то время мы жили на полную катушку, – соглашается Дрю Макдауэлл. – Постоянно триповали, принимали экстази, кислоту, все что угодно. Большую часть времени мы проводили в клубах, но не в тех веселых клубах, где играл эйсид-хаус, а в разных уродских местах со стремной публикой. Бывали ночи, когда было непонятно, где заканчиваешься ты, а где начинается кто-то другой. Довольно страшно, скажу я вам. Впрочем, это было по-своему вдохновляюще: кто-то начинал нести какую-то чушь, другой подхватывал, а через месяц это превращалось в песню Coil. Такая жизнь не могла не сказаться на музыке. Суть Coil в том, что все это действительно было прожито. Бэланс не оторван от мира: он впитывает его в себя как губка, все, что происходит вокруг него, превращается в музыку. Я даже не могу назвать это способностью, поскольку он ее никак не контролирует. Это врожденная черта, благодаря которой родилось много удивительного, хотя не знаю, насколько это здоровое качество».
По ночам в Чизике они не спали и делали совместные рисунки, передавая по кругу лист бумаги и добавляя каждый свои детали. «Однажды вечером мы больше обычного упоролись кокаином, особенно зверским МДМА и еще бог знает чем, и поехали домой, потому что Бэланс был не в себе, – рассказывает Браун. – Мы не понимали ни слова из того, что он несет: его речь звучала словно запись, то замедляясь, то ускоряясь. Это было очень странно, так как в его словах чувствовалась уверенность: не то чтобы он пытался говорить, но не мог, – он явно что-то говорил, только не нам. Вернувшись домой, мы помогли ему подняться по лестнице и уложили в кровать, а я сел рядом. У Бэланса было что-то вроде припадка: казалось, он то возвращался в младенческое состояние, то метался по кровати обезумевшей птицей, пытающейся взлететь, но не в состоянии оторваться от земли. Это было похоже на психическую эпилепсию, будто бы глубоко внутри он жил какой-то иной жизнью, жизнью животного. Своего рода шаманское путешествие к истокам, спровоцированное наркотиками».
Это продолжалось всю ночь и весь следующий день: Бэланс издавал пронзительные всхлипы, птичьи крики и бормотание, которое не могли разобрать ни Слизи, ни Браун. Ночь он провел в состоянии, близком к тому, что Спейр называл «позой смерти», которую должен принять человек, работающий с техникой атавистического возвращения. Наркотики словно вызвали психологический спазм, запустивший регрессию и отправивший Бэланса назад через предыдущие животные воплощения, скрытые в недрах его бессознательного. «В ту ночь мы были на грани, – рассказывает Браун. – Помню, я сидел, что-то бормотал, поглядывая на него и спрашивая, все ли в порядке, когда мне удавалось выдавить из себя хоть какие-то слова. Но он был не в состоянии говорить. Когда речь заходит о том случае, он говорит, что чувствует его последствия до сих пор». В заметках к альбому 2000 года Musick To Play In The Dark Volume 1, выложенных на сайте Brainwashed, Бэланс написал об этом опыте: «Однажды я вернулся в разум ПТИЦ и три беспокойных дня мог лишь чирикать и пищать. Я был далеко, с птицами». Треки Coil «Strange Birds» и «What Kind Of Animal Are You» (текст последнего написан Брауном и Бэлансом) можно рассматривать как попытку глубже осмыслить и объяснить ту мучительную ночную инициацию.
Люцифер над Лондоном
Ничего, кроме тотальной войны.