переписываться. Со мной его прощанье было очень нежное. Он даже поцеловал
меня при расставании, но, верно, был очень далек от мысли, какого рода были
мои чувства к нему и сколько страданий он мне причинил.
Месяцев шесть спустя сестра получила от Федора Михайловича письмо, в
котором он извещал ее, что встретился с удивительной девушкой, которую
полюбил и которая согласилась пойти за него замуж {17}. Девушка эта была Анна
Григорьевна, его вторая жена. "Ведь если бы за полгода тому назад мне кто-
нибудь это предсказал, клянусь честью, не поверил бы!" - наивно замечал
Достоевский в конце своего письма.
М. А. ИВАНОВА
Мария Александровна Иванова (1848-1929) - вторая дочь сестры
Достоевского Веры Михайловны. Семью Ивановых Достоевский любил
особенной, глубокой и никогда не угасавшей в нем любовью, которая часто
поддерживала писателя (см. Письма, I, 443, II, 66).
В 1866 году, когда Достоевский провел лето с семьей Ивановых в
Люблине, Марии Александровне было восемнадцать лет. Достоевский видел в
ней наивно-грациозное, прелестное существо, с ярким музыкальным дарованием.
Вскоре Мария Александровна стала ученицей Н. Г. Рубинштейна и впоследствии
- блестящей музыкантшей.
У Достоевского осталось светлое воспоминание о двух месяцах жизни в
Люблине, где он работал тогда над пятой частью "Преступления и наказания". Об
этих летних месяцах 1866 года и рассказывают воспоминания М А. Ивановой, записанные с ее слов и опубликованные в 1926 году В. С. Нечаевой.
Воспоминания М. А. Ивановой - один из тех редких, а потому особенно ценных
мемуаров, в которых Достоевский предстает перед нами светлее, жизнерадостнее, чем обычно пишут о нем (см. отзыв А. Г. Достоевской о воспоминаниях Н. Фон-
Фохта, стр. 372), а также статью В. С. Нечаевой "Из литературы о Достоевском.
Поездка в Даровое" (журн. "Новый мир", 1926, N 3).
ВОСПОМИНАНИЯ
241
Лето 1866 года Ф. М. Достоевский провел в Люблине у Ивановых.
Ивановы занимали большую деревянную дачу невдалеке от парка. Их большая
семья летом еще увеличивалась: А. П. Иванов брал к себе на дачу гостить
студентов, которым некуда было уезжать, детям разрешалось приглашать
товарищей и подруг. Так как Ф. М. Достоевскому нужен был ночью полный
покой (он обычно писал по ночам), а в даче Ивановых слишком было людно для
этого, - то заплачет ребенок, то молодежь вернется поздно с гулянья, то встанут
чуть свет, чтобы идти на рыбную ловлю, - Достоевский поселился рядом, в
пустой каменной двухэтажной даче, где занял только одну комнату. К нему ходил
ночевать лакей Ивановых, потому что боялись его оставлять одного, зная о его
припадках {1}. Но в течение этого лета припадок был всего один раз.
Однажды лакей, ходивший ночевать к Достоевскому, решительно
отказался это делать в дальнейшем. На расспросы Ивановых он рассказал, что
Достоевский замышляет кого-то убить - все ночи ходит по комнатам и говорит об
этом вслух (Достоевский в это время писал "Преступление и наказание").
Дни и вечера Достоевский проводил с молодежью. Хотя ему было сорок
пять лет, он чрезвычайно просто держался с молодой компанией, был первым
затейником всяких развлечений и проказ. И по внешности он выглядел моложе
своих лет. Всегда изящно одетый, в крахмальной сорочке, в серых брюках и
синем свободном пиджаке, Достоевский следил за своей наружностью и очень
огорчался, например, тем, что его бородка была очень жидка. Этой слабостью
пользовались его молоденькие племянницы и часто поддразнивали дядюшку его
"бороденкой". Несмотря на большую близость с детьми Ивановых, Достоевский
все же всех их звал на "вы" и никакие выпитые "брудершафты" не помогали ему
отказаться от этой привычки.
Достоевский любил подмечать слабые или смешные стороны кого-нибудь
из присутствующих и забавлялся, преследуя шутками, экспромтами свою жертву.
Молодежь смело отвечала ему, и между ними были постоянные веселые
пикировки. Особенно весело бывало за ужином. На террасе Ивановых накрывался
длинный стол, аршин в девять, за столом всегда человек двадцать и больше. На
одном конце старшие Ивановы и с ними Федор Михайлович, на другом - самая
юная молодежь. С своего конца Достоевский вдруг обращался к робкой
молоденькой подружке Наде Алексеевой с следующим замечанием:
- Надя, как вам не стыдно, что вы мне не даете покоя и все время толкаете
под столом ногой?
Надя краснела, смущалась, а подруга ее, Юля Иванова, бойко вступалась
за нее:
- Вот вы считаетесь за умного человека, а не можете сообразить, что у
Нади нога не в десять аршин и она достать вас не может. Это скорее признак
глупости...
Старшие, чтобы оборвать пикировку, задают вопрос о том, куда компания
думает отправиться гулять после ужина, и это всех отвлекает от спора.
После ужина бывало самое веселое время. Играли и гуляли часов до двух-
трех ночи, ходили в Кузьминки, в Царицыно. К компании Ивановых
присоединялись знакомые дачники, жившие в Люблине по соседству. Во всех
242
играх и прогулках первое место принадлежало Федору Михайловичу. Иногда
бывало, что во время игр он оставлял присутствующих и уходил к себе на дачу
записать что-либо для своей работы. В таких случаях он просил минут через
десять прийти за ним. Но когда за ним приходили, то заставали его так
увлеченным работой, что он сердился на пришедших и прогонял их. Через
некоторое время он возвращался сам, веселый и опять готовый к продолжению
игры. Рассказывать о своей работе он очень не любил.
У Ивановых любили играть в пословицы. Федору Михайловичу
обыкновенно давали самое трудное слово. Он рассказывал в ответ на вопрос
длинную историю, страницы в две, три, и угадать слово было невозможно. Часто
он рассказывал по вечерам жуткие истории или предлагал присутствующим
проделать такой опыт: просидеть в пустой комнате перед зеркалом минут пять, смотря, не отрываясь, себе в глаза. По его словам, это очень страшно и почти
невозможно выполнить.
Недалеко от Ивановых жила семья Машковцевых. Родители уехали за
границу, а несколько дочерей в возрасте четырнадцати - семнадцати лет
оставались под надзором немки-гувернантки. Она была чрезвычайно строга к ним
и обращалась как с маленькими детьми. В девять часов укладывала спать и на
всякий случай отбирала обувь на ночь, чтобы предупредить возможность тайных
прогулок. Федор Михайлович терпеть не мог эту немку, звал ее "куриная нога в
кринолине" {2} и жалел ее воспитанниц. Он предложил однажды вечером забрать
с собой нужную обувь и отправиться поздно вечером к даче Машковцевых. Здесь
он перед окном гувернантки спел пушкинский романс: "Я здесь, Инезилья..." - и
когда было очевидно, что гувернантка крепко спит и не просыпается на пение, то
компания обошла дом кругом, помогла выбраться наружу девушкам, снабдив их
первоначально нужной обувью, и взяла с собой на прогулку. Такие проказы
продолжались несколько ночей подряд.
Люблино в то время принадлежало богатым купцам, Голофтееву и
Рахманину. Одного из них звали Петр, другого Павел. 29-го июня, в петров день, именинники устраивали большое торжество, с званым обедом, увеселениями и
фейерверком. Съезжалось богатое московское купечество; дачники, жившие в
Люблине, также получали приглашение. Такое приглашение вместе с Ивановыми
получил Достоевский. Сестра Вера Михайловна очень уговаривала его пойти на