его смерти с лицом, искривленным страданиями, но с телом вовсе не измученным
и истерзанным, как в действительности было. Здесь же представлен он с телом
похудевшим, кости и ребра видны, руки и ноги с пронзенными ранами,
распухшие и сильно посиневшие, как у мертвеца, который уже начал предаваться
гниению. Лицо тоже страшно измученное, с глазами полуоткрытыми, но уже
ничего не видящими и ничего не выражающими. Нос, рот и подбородок
посинели; вообще это до такой степени похоже на настоящего мертвеца, что, право, мне казалось, что я не решилась бы остаться с ним в одной комнате.
Положим, что это поразительно верно, но, право, это вовсе не эстетично и во мне
возбудило одно только отвращение и какой-то ужас. Федя же восхищался этой
картиной. Желая рассмотреть ее ближе, он стал на стул, и я очень боялась, чтобы
с него не потребовали штраф, потому что здесь за все полагается штраф. Другая
картина, на которую стоит посмотреть и которая прежде была в частной галерее, это "Морской вид" Калама. Это превосходная картина, такой я еще не видывала.
82
В. В. ТИМОФЕЕВА (О. ПОЧИНКОВСКАЯ)
Варвара Васильевна Тимофеева (О. Починковская, 1850-1931) -
писательница и переводчица, автор романов, повестей и очерков-мемуаров. В
начале 70-х годов работала корректором в типографии Траншеля, где печатался
еженедельник кн. Мещерского "Гражданин", в 1873 и первые месяцы 1874 года
выходивший под редакцией Достоевского. От Траншеля в 1876 году перешла в
типографию Стасюлевича (см. статью В. В. Тимофеевой "Памяти Стасюлевича" -
BE, 1913, N 1). В 1873 году она ведет бытовую хронику в "Искре", в 1878 году
появляется ее первая повесть "Идеалистка" ("Слово", 1878, N 4-5; псевд. "Анна
Стацевич"), В 1882 году в приложении к еженедельнику "Неделя" печатается ее
роман "За себя и за других" (N 10-12). В 1900 году в том же приложении "Книжки
недели" появляются ее "Очерки прошлого" (с N 4 по 12), заслужившие похвалу Л.
Толстого (см. его письмо к М. О. Меньшикову, сентябрь, 1900- Л. Н. Толстой, Полн. собр. соч., т. 72, стр. 462). Продолжение очерков, менее удачное, под
названием "В шестидесятых годах", печаталось в 1902 году в журнале "Новое
дело". Позднее ею был напечатан роман "У чужих алтарей" (ИВ, 1916, N 8-12). В
ИРЛИ хранится рукопись В. В. Тимофеевой "Шесть лет в селе Михайловском"
(где она прожила с 1911 по 1918 г.), представляющая собой автобиографические
записные тетради, очевидно предназначавшиеся для печати. Из писем В. В.
Тимофеевой к жене журналиста и критика П. В. Быкова, P. И. Быковой (не
опубликованы, хранятся в рукописном отделе Государственной публичной
библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, ф. 118, N 1142), видно, что в 1900 и
1902 годах В. В. Тимофеева жила в Калужской губ., была замужем за
малоизвестным писателем М. Г. Майковым и брак этот был для нее большим
несчастьем. Письма полны жалоб на одиночество, неразделенную любовь к мужу, необходимость жить в глуши и отсутствие настоящего дела.
Весь этот сложный комплекс настроений и переживаний в связи с
неудачами и разочарованиями в личной жизни должен был отразиться в
воспоминаниях Тимофеевой о Достоевском, над которыми она работала,
очевидно, в начале 900-х годов (точно установить год работы трудно, так как
Тимофеева пишет, что хранила эти воспоминания "в течение многих лет", см. стр.
124). Таким образом, В. В. Тимофеева рассказывает о событиях, происходивших
около тридцати лет назад. Однако очень возможно (на это есть указания в самом
тексте, см. стр. 133 и 151), что при работе над воспоминаниями она пользовалась
записями, сделанными ею тотчас после бесед с Достоевским в 1873 году. Во
всяком случае, передаваемые ею факты при сопоставлении с письмами Ф. М.
Достоевского и другими материалами выдерживают критерий достоверности.
Относясь к Достоевскому с благоговением, она тем не менее правдиво передает
всю сложность и противоречивость тогдашних его воззрений. Принадлежа в
описываемое ею время по своим общественно-идеологическим взглядам к кругу
радикальной демократии, группировавшейся вокруг "Отечественных записок", она и оценивает с этих позиций некоторые реакционные выпады Достоевского.
83
Воспоминания В. В. Тимофеевой о Достоевском вполне заслуживают
отзыва Л. Толстого об ее "Очерках прошлого": "Это одно из тех истинно
художественных произведений, которые открывают в том, что давно видишь,
новые невиданные и прекрасные вещи" (Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч., т. 72, стр.
462),
ГОД РАБОТЫ С ЗНАМЕНИТЫМ ПИСАТЕЛЕМ
(Посвящается памяти Федора Михайловича Достоевского)
...Не вдруг мы поняли его,
Но он учить не тяготился
И с нами братски поделился
Богатством сердца своего...
Некрасов, "Несчастные"
На мою долю когда-то выпало редкое счастье - в течение целого года не
только часто видеть и слышать Федора Михайловича Достоевского, но работать с
ним вместе за одним и тем же столом, при свете одной и той же типографской
лампы. Мне довелось не только читать в двух корректурах "Дневник писателя"
1873 года, но иногда присутствовать при самом его воспроизведении, так как
многие страницы этого "Дневника" писались при мне, в разговорах со мною...
Бывают воспоминания, которые, как талисман, предохраняют душу от
охлаждения, зачерствения, измельчания и отчаяния. Таковы мои воспоминания об
этой поре моей совместной работы с Федором Михайловичем. В течение многих
лет хранила я эти воспоминания в их полной неприкосновенности, но от предания
их гласности меня удерживала до сих пор чистосердечная неуверенность, что я
сумею это сделать как следует. В этом я не уверена и теперь. Но там, где
недостает, быть может, искусства, сохранилась все-таки правда, а ведь в ней-то
вся суть.
I
"Двадцатого декабря (1872 года) я узнал, что уже все решено и что я
редактор "Гражданина", - так начинает Федор Михайлович свое "Вступление"
("Дневник писателя" 1873 г.) {1}.
И в тот же самый день, вечером, я увидала его впервые в типографии
Траншеля, где я читала тогда корректуру этого журнала.
Как сейчас помню я этот вечер!
Это было воскресенье, канун выхода нумера, и я держала последние
корректуры, с трудом следя за смыслом их содержания. В самую эту ночь умерла
моя мать, в страшных муках, и мне все еще виделась эта бессонная ночь в
84
гинекологическом отделении у Красовского, на Надеждинской, - картина
предсмертных страданий, священник, читавший отходную, толпа любопытных
больных и сиделок со свечами в руках, последние слова и благословения
умирающей и... мое полное одиночество в едва знакомом мне, чужом
Петербурге... Не до статей "Гражданина" мне тогда было. Но я считала нечестным
манкировать и старалась их понимать.
В конторе я сидела одна, как всегда в воскресенье. Машины, наборные -
все это было далеко, за несколько комнат. Кругом меня была - или мне так
казалось - тишина, как в могиле. За окнами и в трубах выла метель. Хлопья
мокрого снега по временам ударяли в темные стекла. В конторе было и сыро и
холодно. Лампа тускло освещала одно только бюро между окон, за которым я
работала. И было уже поздно, часов около десяти, когда за наружной дверью, на
лестнице - как раз у меня за спиною - раздался тихий, как бы робкий звонок. В эти