Мне эта идея не нравилась, однако, вполне возможно, что это был единственный способ узнать правду.
Конечно, я плохо себе представлял, что я с этой правдой буду делать, и как я смогу покинуть планету, унося правду с собой, если Архитекторы решат мне воспрепятствовать. Но проблемы надо решать по мере их поступления. Глупо беспокоиться о том, что может и не произойти.
– Ладно, разберусь, – сказала Селена. – Ты готов?
– Нет, – сказал я. Разве к такому можно быть готовым? – Но пусть это тебя не останавливает.
– Тогда пойдем.
– Пойдем, – я спрыгнул со стула и взял в руки Клаву.
– А это тебе зачем?
– На удачу, – сказал я. Не буду же я объяснять, что Клава и джинсы, вот те самые, которые на мне, это единственные предметы, которые остались у меня с Земли, и я не хотел терять их из виду. Наверное, с возрастом я стал слишком сентиментальным.
– Как хочешь, – сказала она.
Я пошел за ней вглубь дома, а потом мы спустились на лифте на пару этажей вниз и оказались в довольно тесном помещении, стены которого были оплетены силовыми кабелями, трубами и проводами. Надо ж, а я думал, они уже технологически все это переросли и научились передавать энергию по воздуху.
Видимо, не везде это работает.
Посередине помещения стояло кресло-кушетка, похожая на те, что можно встретить в кабинете зубного врача. Рядом с креслом крутился Рик.
Я покрутил головой и оглядел помещение еще раз.
– На что ты смотришь? – поинтересовалась Селена.
– Пытаюсь найти дрель, – сказал я.
– Какую дрель?
– А вы разве не собираетесь просверлить мне череп и засунуть внутрь какой-нибудь кабель? – спросил я.
– Нет, – сказала Селена. – Но мне кажется, я понимаю, что навело тебя на эту мысль. Это оборудование выглядит достаточно архаичным и непохожим на то, что ты видел у нас раньше.
Или чего я не видел. В принципе, ни одного устройства сложнее глайдера мне на глаза так и не попалось.
– Потому что оно на самом деле архаичное, – продолжала Селена. – Нам пришлось реанимировать наши старые технологии специально для тебя. Потому что с современным интерфейсом управления ты не разберешься.
– Ну да, я же дикарь.
– Может быть, и разберешься, но не сразу, – сказала она более мягко. – А тут тебе и делать ничего не надо будет. Сядешь в кресло…
Я поставил Клаву рядом, я пределах досягаемости, и сел в кресло. Рик тут же принялся фиксировать меян ремнями. Что-то уже не очень похоже на кабинет стоматолога, какие-то более неприятные ассоциации начали всплывать из глубин моего мозга.
Например, лоботомия.
– А это обязательно? – спросил я, уже зная, что она ответит. И она не подвела.
– Это для твоей же безопасности, – сказала Селена.
И никакой торжественности момента и речей о маленьком шаге для физрука, но огромном шаге для всех Архитекторов.
Буднично и рутинно.
В следующее мгновение Рик уже опустил мне на голову ведро, этакий гибрид из ночного горшка и шлема виртуальной реальности, и я оказался в полной темноте. Конечно, я с самого начала не думал, что Архитекторы будут играть со мной честно, но похоже, что поле моих маневров сузилось до тесного коридорчика, и я уже задевал за его стены плечами.
– А чего делать-то? – спросил я.
– Уже ничего делать не надо, – сказала Селена. – Прощай, Василий.
– До свидания, – сказал я.
Тут они дернули за какой-то рубильник, и темнота осталась, а я исчез.
***
Темнота была вечной, а может быть, не вечной, а просто очень долгой.
Тишина тоже была вечной, а может быть, не вечной, а просто очень долгой.
Потом тишину сменили голоса.
Много голосов.
А темноту сменили образы.
Много образов.
Я, или уже не совсем я, или уже совсем не я, а что-то, ощущающее себя мной, появилось в центре этого пространства.
И я осознал, что Селена говорила правду. Такие массивы информации никак нельзя было подделать.
Не знаю, как это описать.
Представьте, что вы погружаетесь с аквалангом, только без акваланга, а вокруг вас вместо воды – сотни тысяч трехмерных голографических экранов с кинохроникой, и с каждого кто-то бубнит.
И никакой поисковой строки, ничего, что помогло бы ориентироваться.
Но стоило мне подумать о чем-то, как экран с соответствующей историей подплывал ближе, или меня подносило к нему, и я погружался в эту историю целиком и, обнаружив функцию быстрой перемотки, мог найти в ней именно тот момент, который меня интересовал.
Конечно же, я узнал не все, но очень многое.
Я узнал, как создавалась Система и зачем. Я убедился, что в ней не существует единого координирующего центра, по крайней мере, в физическом мире, разрушив который можно было бы остановить все. Я видел предков Архитекторов, тех, кто был за Систему, и тех, кто был против, и слушал их споры, соглашался с их доводами и аргументами. Я видел падение Коллоквианской империи, и тех, что были до нее.