Пробиркорожденные поспешили выполнять указание. Они будут перемещаться тайными тропами и избегать глаз не только космодесантников, но и мутантов. Фабий устало вздохнул. Алкеникс строил против него козни, это было очевидно. Вопрос заключался в другом: какого рода были эти козни? Попытается ли он захватить корабль напрямую? Или просто будет довольствоваться тем, что отобрал у него сферу влияния?
Он сомневался, что Алкеникс действует по собственной инициативе. Это попахивало одной из затей Эйдолона. Несмотря на все его разговоры о партнерстве, первый лорд-командующий далеко не был дураком. Он не ожидал лояльности от своего брата из старого легиона и, несомненно, с самого начала планировал обмануть его. Что ж, врасплох они бы его все равно не застали.
Он видел и записывал все, что происходило на борту судна, и из разрозненных фрагментов вскоре составит картину будущего предательства. И тогда он будет действовать по обстоятельствам.
Удостоверившись, что лабораториум опечатан и защищен от любых нежелательных проникновений, Фабий отложил свои дела и направился в заднюю часть помещения, где находился потайной люк. Он переделал апотекариум самостоятельно, установив усиленные внутренние перегородки, чтобы получился ряд небольших камер. При необходимости каждую из них можно было изолировать от других, поскольку там он наблюдал результаты экспериментов в области более тонких форм аугментации.
На данный момент самую большую из них, за неимением лучшего термина, он называл детской. Или, по крайней мере, таковой она являлась до недавних пор, пока ее обитатель был лепечущим младенцем. Теперь же там обитал мальчик двенадцати лет, как рассудил Фабий, наблюдая за ним через смотровое окно.
Клон Фулгрима взрослел экспоненциально, годы проходили за считаные часы. Но параллельно физическому развитию протекало и умственное. Никаких признаков отклонений пока не было, что несколько тревожило Фабия, хотя он и не мог объяснить почему. Он смирился с тлетворным влиянием Ока, которое затрагивало буквально все. По всем правилам клон должен был подвергнуться порче еще в своей искусственной утробе, когда надолго остался без какой-либо защиты. И все же вот он — прямо у него перед глазами. Идеальный.
Фабий не верил ни в судьбу, ни в знаки. Его маяком в море жизни, его Фаросом, была логика. Но это… это не имело разумного объяснения. Словно кто-то сделал ему подарок. А он не доверял подаркам. Он смотрел, как Фулгрим бродит по палате, и подумывал о том, чтобы избавиться от него. В долгосрочной перспективе так будет безопаснее. Его новые люди не нуждались в подобном существе.
Да и к тому же он не сможет долго прятать юного полубога, если его взросление продолжится такими же темпами. Существовала небольшая надежда, что энтропия вскоре возьмет свое, но Фабий сомневался в этом. Он встроил в клонов механизм быстрого созревания, но как только Фулгрим достигнет предела развития, его старение замедлится до нормального уровня.
Да, проблема была непростой, и решать ее совсем не хотелось. Фабий ввел код и открыл люк. Крышка отодвинулась с шипением выходящего стерильного воздуха, и он ступил внутрь.
— Приветствую, учитель.
Мальчик пристально смотрел на него, и Фабий помедлил, прежде чем ответить. Когда к нему обратился тот, кто напоминал его потерянного генетического отца, внутри что-то всколыхнулось. Волнительное чувство.
— Здравствуй, Фулгрим. Что ты узнал за сегодня?
— Что мир значительно больше, чем я воображал его себе, — отбросив в сторону инфопланшет — или то, что выглядело как таковой, сказал Фулгрим. — Огромнее. Шумнее. Интереснее.
Фабий усмехнулся.
— Именно так порой и бывает. — Он вопросительно приподнял бровь, увидев целую стопку информационных планшетов вокруг клона. Те немногие печатные издания, которыми владел Фабий, были вытащены с полок и так же беспорядочно уложены в чуть меньшее кольцо. — Сколько книг ты прочитал?
— Большую часть. А некоторые из них я как будто уже читал раньше. Во сне. — Фулгрим поднял взгляд. — Почему мне так кажется?
Фабий колебался.
— Не знаю, — наконец выдавил он.
Ложь была кислой на вкус. Это существо одновременно было и не было Фулгримом, поэтому лгать ему было для Фабия пыткой. Он часто врал настоящему примарху, но к тому времени это был уже не его примарх, а что-то иное. Нечто, поощрявшее обман и взывавшее только к худшему в своих сыновьях. Тут Фабию пришла в голову мысль, что этот андрогинный ребенок перед ним больше заслуживает называться Фулгримом, чем то порождение бездны, которое в настоящий момент прикрывалось этим именем. Или заслужит, когда достигнет совершеннолетия.