Песок принялся лететь мне в лицо и забиваться в нос, но хорошо хоть мои глаза оказались прикрыты визором, а то бы вообще невозможно было ехать. А так — я скрипел песком на зубах, но всё же гнал вперёд, внимательно посматривая по сторонам. «Гиены» вроде бы свалили из этого района. Наверное, умчались зализывать раны. Надеюсь, обратно их не привлечёт тарахтение мотора и душераздирающий скрип багги, высоко подпрыгивающего на кочках?
На данный момент тиха украинская ночь, но надо быть очень внимательным, а то метафорическое сало кто-то может сожрать. Поэтому я и крутил головой, стараясь держать под контролем все окрестности.
А между тем тот склон, который указал мне гном, заметно приблизился. Вероятно, уже стоит покинуть русло реки. Я вывернул руль — и багги взлетел по пологому песчаному берегу, оказавшись на равнине, где помчался прямиком к горному хребту.
Мои глаза принялись выискивать трещину, покрытую колючками. Судя по карте, она должна располагаться где-то чуть левее моего пути. Я скорректировал курс машинки и вскоре увидел трещину. Вон она, почти скрытая сухими вьюнами, покрытыми пятисантиметровыми шипами. Я подъехал к ней и остановил багги, после чего вытащил ящик с тротилом и засунул его в трещину, порвав правый рукав об острые камни.
— Тьфу, — расстроенно буркнул я, глядя на дырку, сквозь которую виднелась кожа, покрытая засохшей грязью.
— Эта ищё ничиго… — пропищал кто-то из-за моей спины тоненьким голоском, коверкая русские слова.
Я торопливо обернулся, сдёрнув с плеча «калаш» и приготовившись стрелять. Этот мир научил меня бить первым, но пока что мой палец не спешил нажимать на спусковой крючок, ведь существо напротив меня вызывало скорее жалость, чем опасение. Оно было похоже на метрового садового гномика: ужасно худого садового гномика, одетого в серое от грязи тряпьё. А также у маленького пришельца оказалась бледно-зелёная кожа, жиденькая седая борода, лысый череп и большие серые глаза, близко посаженные к длинному носу.
Существо вдруг раздвинуло в улыбке лягушачий рот и пропищало, задрав треугольную голову на тонкой шее:
— Таргавать, будема?
— Э-э-м, — озадаченно протянул я, косясь на его заплечный мешок, который был чуть больше женской сумочки. Что там вообще может уместиться? Хотя, если коротышка, такой же умелый, как среднестатистическая девушка из моей страны, то там у него целая парикмахерская, аптека, несколько телефонов, любимая собачка и лучшая подруга.
— Тарговать, торговать, — упорствовал пришелец, всё тщательнее выговаривая слова.
— Давай, — проронил я, мысленно гадая: успел ли он увидеть то, как мои руки прятали ящик или нет? Если коротышка заметил мои действия, то тротил здесь оставлять нельзя. Вдруг он свистнет его? По-хорошему, мне бы стоило завалить бедолагу, но что-то рука не поднималась. У него даже оружия нет, если не считать кривого кинжала, висящего на бечёвке, повязанной вокруг талии.
А карлик тем временем обрадованно снял со спины мешок, раскрыл его горловину и стал выкладывать на землю содержимое. Перед моим скептическим взором появилась дохлая крыса, пустая бутылка из зелёного стекла, ржавый болт и прочий хлам, но кое-что заставило меня жадно облизнуться. Это был ровно такой же пузырёк с геройским допингом, который гнали гномы.
Я тотчас ткнул в него пальцем и спросил:
— Сколько стоит вот эта никчёмная хреновина, непонятного назначения?
— А скока дашь? — хитро бросил коротышка, схватив пузырёк и прижав его к впалой груди, скрытой тряпьём.
— Пятьдесят серебряных, — важно произнёс я, для вида немного подумав.
— Залатой! — пропищал торговец, алчно сверкнув глазёнками.
— Вот ты рвач малолетний! — опешил я, досадливо дёрнув щекой. — Семьдесят пять! И то лишь потому, что ты напоминаешь мне тёщу моего друга.
— Харашо, — решился коммерсант и протянул ко мне серую, узкую ладошку с мозолистыми пальцами, венчающимися крепкими, чёрными от грязи ногтями.
— На, — бросил я, вложив в его руку три четвертака, блеснувших в лучах луны. — Давай сюда пузырёк.
Тот сжал в кулачке монеты, а потом протянул мне склянку. Я с довольной улыбкой взял её левой рукой и хотел поднести к глазам, но мою ладонь внезапно пронзила сильная боль, будто мне довелось схватить раскалённый от жара железный прут.
В воздухе мигом появился стойкий химический аромат, а пузырёк с зельем буквально прилип к моей ладони, прожигая её. Я заорал от боли и попытался прикладом сбить склянку, но тут в дело вступил коротышка. Он вдруг зашипел, как рассерженная сотрудница паспортного стола, после чего ловко вытащил кинжал и прыгнул на меня, пользуясь тем, что я боролся с дьявольской склянкой.