73. ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ О ГЛУПОМ КРЕСТЬЯНИНЕ
У нас в Швабских Альпах, недалеко от моей родины, жил старый глупый крестьянин. По своей глупости и беспечности он пренебрег распоряжением господина нашего графа Вюртембергского, и к нему пришел деревенский староста, грозя ему тюрьмой и немалым наказанием. Крестьянин сказал ему: «Иоганн, любезный мой собрат, поступай по своей и божьей воле, но прошу тебя, будь ко мне милостив, ведь если бы я был умнее, я бы меньше провинился».
74. МАТТИАС ФОН ХОЭНЭК О МОНАХАХ
Недавно я побывал с неким очень остроумным дворянином в одном монастыре, где были весьма невежественные братья. Заметив их неотесанность, дворянин спросил меня: «Я спрашиваю, какими средствами и как станут эти монахи защищать христианскую веру, если понадобится?», Я ответил, что не знаю. А он мне: «Ох ты, неискушенный! Кто же лучше их бражничает? Другие ставят противника в тупик на диспутах, а они на пирушках всех перепьют и победят».
75. О МНЕНИИ ОДНОГО СЕНАТОРА
Урахский сенат, ко всеобщему удовольствию, повелел устроить рыбную ловлю. И когда после лов ли перед обедом случилось нечто, что надо было обсудить, и каждый должен был высказать свое мнение, один из сенаторов во время этого обсуждения заснул. Когда его спросили об его мнении, он, пробудившись, сказал: «Часть, по-моему, надо отварить, а часть зажарить»[209] (он думал, что говорят о рыбе. Сон сморил его, и он совершенно забыл, о чем шла речь). Это его мнение стало всем широко известно.
76. О МОНАХАХ, СОЖЖЕННЫХ В БЕРНЕ[210]
Недавно, в 1509 году, в Берне за какие-то неслыханные проступки сожгли на костре братьев-проповедников. Среди прочих нелепостей, которыми они собирались обмануть людей, они выдумали, что одному из них ночью часто являлась святая Дева и пространно отвечала на его дурацкие вопросишки. Когда я об этом прочитал, то часто говаривал в шутку по поводу их глупой выдумки, что если бы их вымысел был правдой, то я, смертный, подумал бы, что святая Дева более пуста и болтлива, чем какая-нибудь старуха, раз она каждый день отвечает на глупости этих братьев. Я прекрасно понимаю, что тщеславие и суеверие, распространившееся теперь под видом благочестия, грозят христианству серьезным ущербом, потому что именно так книжники и фарисеи разрушили и поколебали когда-то Иудейское царство. Но в каком сословии нет зла? Мое перо не касается добрых братьев, я говорю только о дурных. Что до этого преступления (если правда, то, что открыто написано и обнародовано), то натолкнуло их на него одного только настойчивое, никому из смертных не понятное мнение, будто святая Дева зачата во грехе,— что они вопреки воле божьей и старались утвердить и доказать, вымышленными и странными чудесами.
77. О ДРУГИХ МОНАХАХ
Когда недавно говорили, порицая строгости монашеского устава, о том, что под грубой одеждой скрывается высокомерие и стяжательство, я сказал, что меня не удивляет, если волк под своей грубой шкурой грязно-серого цвета скрывает кровожадность и разбой.
78. О КРЕСТЬЯНИНЕ И ВРАЧЕ
Один глупый крестьянин пришел к врачу с мочой.
Когда тот спросил крестьянина, откуда он, крестьянин ответил: «Ты, доктор, прекрасно узнаешь все по моче»[211].
79. О БОЛЬНОМ КРЕСТЬЯНИНЕ
Крестьянин, у которого жена и все дети умерли от чумы, заболел, наконец, и сам. Когда его стали уговаривать, чтобы, он принял святое причастие, он отказался, потому что (как он сам сказал) из-за этого его жена и дети вкусили смерть. Он заверял, что еще пожалуется на это богу.
80. О ГЛУПОМ КЛИРИКЕ
Одного неученого клирика из Констанца спросили те, кого называют экзаменаторами, законного ли он рождения. Он же понял, что они спрашивают о месте его рождения, и ответил, что он не из Законного Рождения, а из Шмиха (так называется его родное село, которое находится недалеко от моего).
81. ОБ ОСЛЕ И НЕВЕЖЕСТВЕННОМ СУДЕ
Так как никто, кроме самих мастеров, не может удачно и верно судить об искусстве, то ни у кого не возникает сомнения, что суждение тех, кто собирается судить о поэзии, музыке и других искусствах, в которых они вообще ничего не понимают и не смыслят, надо вообще отвергнуть как неуместное, грубое и ложное.
Так вышло с ослом, который взял на себя обязанность судить в споре соловья и кукушки о том, кто кого превосходит в пении. Вынося решение, он сказал: «Мне кажется, что кукушка поет гораздо лучше: песня ее ровная, понятная, все время в одном тоне. А ты, соловей, я не знаю, что поешь: то возвышаешь голос и поешь звонко, то низко и громко, то средне — так что слушателям нелегко разобраться, к чему ты клонишь»[212].
210
Монахи, сожженные в Берне.— Доминиканцы из Берна пытались доказать, что дева Мария зачата во грехе. Один из них, Иоганн Истцер, на руках, ногах и на боку у которого были выжжены стигматы (раны, подобные ранам распятого Христа), утверждал, что ему во сне и в церкви являлись святые и дева Мария, которая сокрушалась по поводу того, что она рождена во грехе. Четыре ересиарха (в том числе и Истцер) были сожжены на костре в 1509 г.
211
В старой медицине моче больного придавали очень большое значение: по моче врач определял состояние здоровья и вообще судьбу пациента.