Но то — прямые отражения, а сколько еще косвенных. Фадеев кажется родственником шукшинского Егора Прокудина из «Калины красной», вампиловского Зилова из «Утиной охоты», даже джеклондоновского Мартина Идена, растворившегося в Тихом океане.
В 2007 году вышел роман Михаила Елизарова «Библиотекарь». В нем фигурируют книги забытого советского писателя Громова, которые вдруг оказываются волшебными, сообщающими людям чудесные качества.
Мне кажется, этот роман — и про Фадеева.
Фадееву требуется возвращение. Новое, непредвзятое прочтение. Переосмысление. Реабилитация.
В первый раз его убили еще в СССР, превратив живого человека и писателя в кусок бронзы.
Во второй раз убили вместе с СССР, объявив сатрапом и палачом.
Потом убили в третий раз, сделав вид, что такого писателя вообще нет. «Фадеева не заглушили шумом, поднятым после его смерти. Но до сих пор его заглушают молчанием и тишиной, как бы это ни было парадоксально», — сказал Юрий Бондарев в 2001-м.
Но вот еще один парадокс: самоубийство писателя способствовало продлению его жизни. Добровольный уход с громким хлопком дверью — письмом в ЦК — придал текстам и биографии Фадеева особое звучание, навсегда сопроводив их эхом револьверного выстрела в собственное сердце.
Когда-то на маяках в туманную погоду стреляли из пушки, чтобы корабли не налетели на камни. У Фадеева пушки не было — только револьвер.
В «Дикой собаке Динго» Рувима Фраермана в неназываемый, но узнаваемый Николаевск-на-Амуре прибывает писатель из Москвы. Автор, ездивший в 1934 году с Фадеевым на Дальний Восток, расставляет вешки-подсказки: «седые волосы на висках», хотя писатель еще не стар, высокий голос, тонкий звенящий смех…
Седой писатель читает школьникам отрывок, в котором «каждый шел исполнять свои обязанности» — чуть замаскированная цитата из «Разгрома».
Попрощавшись, писатель уходит из школы — символическая, как мы теперь видим, сцена.
Но одна девочка идет за ним, забегает вперед и кричит, глядя ему в лицо:
— Дядя, вы живой писатель, настоящий или нет?!
— Живой, живой, — отвечает он ей.
ИЛЛЮСТРАЦИИ