А однажды, как опять же вспоминает Татьяна Александровна, «он сказал мне, что был на родине отца по возвращении из очередной поездки по писательским делам, но никого не нашел там. Там лишь немногие помнят, что был такой Фадеев в очках».
Это был человек действительно незаурядной, бунтарской судьбы. Сын крестьянина, он проявил большую волю, чтобы получить образование, стать учителем, а затем посвятить себя революционной борьбе… Обыск на его квартире. Среди различных заметок обнаружена фраза: «Мужики несут ярмо, а остальные сословия прозябают», — и стихотворение «Утес Стеньки Разина». Ввиду этого Фадеев «был привлечен в качестве обвиняемого и… мерою пресечения для него был принят особый надзор полиции». Из школы Фадеева уволили «без права преподавания где бы то ни было…».
Зимой 1886 года совершенно неожиданно Александр Иванович появился в селе Белослудском Камышловского уезда, где тогда учительствовал Иван Васильевич Воробьев, его друг и «летописец» его жизни. «Я понял, что у Фадеева тогда созрел новый взгляд на предстоящую работу. Он говорил тоном уверенности, убежденно проповедуя, что, во-первых, надо совершенствоваться в нравственном и физическом отношениях, во-вторых — до последней степени ограничить жизненные потребности (подражал Рахметову из романа Чернышевского «Что делать?»), в-третьих — посвятить себя (подлинное выражение) подпольной политической работе. Иного выхода нет, — утверждал он».
…В апреле 1894 года в Санкт-Петербурге произошли события, как вскоре оказалось, имевшие прямое отношение к Фадееву-старшему. Жандармское управление напало на след подпольной революционной организации, именуемой «Санкт-Петербургской группой народовольцев». Удалось арестовать часть ее членов.
В одном из секретных писем департамента полиции в адрес начальника Санкт-Петербургского жандармского управления сообщалось об обнаружении противоправительственных кружков на Васильевском острове и Выборгской стороне, где «…в преступной агитации среди рабочих принимал участие некий «Иван Иванович».
Полиция выявила «…личность, носившую между рабочими кличку «Ивана Ивановича». Это оказался «задержанный 14 июня сего года крестьянин Пермской губернии Александр Фадеев».
Как известно, «Группа народовольцев» организовалась в 1891 году. Имела свою типографию, а ее орган «Рабочий сборник» во многих статьях выступал с марксистских позиций. Руководители группы выступали за создание рабочей партии. Они подхватили лозунг Интернационала: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Многие члены группы сами сознавали свой отход от народнических идей в сторону социал-демократии. Оценивая политическое положение народовольцев, один из активных участников рабочего движения в России, В. А. Шелгунов, сказал: «Народовольцы идут на рабочий кружок с Марксом под мышкой».
При аресте А. И. Фадеева и обыске в городской больнице имени Боткина, где Александр Иванович работал, охранка обнаружила «две печатные, одну гектографическую и одну рукописную брошюры революционного содержания и рукопись того же содержания на 20 листах… по сличению почерка поименованной рукописи с почерком руки задержанного ныне Александра Фадеева эта рукопись оказалась писанной рукой последнего».
Среди брошюр революционного содержания оказались работы Энгельса, «Речь о свободе торговли», извлеченная из «Капитала» Маркса, другие статьи, а также рукопись самого Фадеева, как указывалось в документах, «революционного содержания по рабочему вопросу».
Допрашивавший его подполковник продиктовал писарю начало протокола:
«Тысяча восемьсот девяносто четвертого года июня 20 дня… в городе Санкт-Петербурге я, отдельного корпуса жандармов подполковник Клыков, на основании статьи в присутствии товарища прокурора Санкт-Петербургской судебной палаты Ф. А. Винка допрашивал обвиняемого, который показал…»
Но усилия подполковника не достигли цели. Фадеев на вопросы не отвечал. «Я не признаю себя виновным в принадлежности к преступному сообществу, пропагандирующему революционные цели в России, никакого отношения не имею к этого рода деятельности и лично таким не занимался».
Начисто отрицал Фадеев и знакомство с товарищами по подполью.
Жандармский подполковник Клыков, которого в управлении считали опытным следователем, ценили за умение довести допрашиваемого до состояния подавленности и отрешенности, в расследовании дела «Группы народовольцев» постоянно сталкивался с хорошо продуманной тактикой их поведения на допросах. Где было знать подполковнику, что они давно и тщательно обговорили все «мелочи» своего поведения на случай ареста. Это и позволило избежавшим тюрьмы народовольцам сохранить типографию, названную позднее Лахтинской, где печатались и социал-демократические издания. Так, при содействии С. И. Радченко в ней была набрана и отпечатана брошюра В. И. Ульянова «Объяснение закона о штрафах, взимаемых с рабочих на фабриках и заводах».
Следствие по делу «Группы народовольцев» затягивалось.
У Фадеева в столице родных не было. Но подпольщики нашли выход: уговаривали девушек, сочувствующих революционному движению, навещать заключенных, носить им передачи под видом невест. Так вот однажды в тюрьме появилась слушательница Рождественских фельдшерских курсов Антонина Кунц. «Среднего роста, плечистый, с большой бородой, с горящими глазами, сурово смотревшими из-под густых бровей, Фадеев произвел сильное впечатление на девушку» — так представлялась эта встреча Татьяне Александровне Фадеевой, сестре писателя.
Уральскому краеведу Александру Брылину удалось выяснить многие подробности этого дела. Более двух лет тянулось следствие по делу «Группы народовольцев». За это время в политической борьбе произошли крупные изменения. Еще в конце 1893 года в Санкт-Петербург приехал молодой адвокат Владимир Ульянов — брат казненного народовольца А. И. Ульянова. Он быстро включился в политическую работу и приступил к созданию единой марксистской организации — «Союза борьбы за освобождение рабочего класса».
В тюрьму просачивались слухи, что аресты подпольщиков продолжаются. Было очевидно: в организации орудовали провокаторы. Один из этих оборотней, врач Михайлов, выдал охранке имена многих членов рабочих кружков и места тайных собраний.
«…Перед рождественскими праздниками, а именно в декабре 1893 года, — рассказывал на одном из допросов Михайлов опять же подполковнику Клыкову, — я пристал к народовольческому кружку… Этот кружок посещал сперва какой-то студент-технолог, которого я видел только раз, а после его ареста стал являться интеллигентный под именем Владимир. С появлением в нашем кружке Владимира мы перестали именоваться народовольцами, а стали называться «социал-демократами»… В течение зимы 1895 года… мне приходилось встречать сходки, на которых присутствовал интеллигентный, которого я теперь признаю в карточке Владимира Ульянова… Еще в 1894 году посещал наш кружок некий «Иван Иванович» из рабочих, но такой развитый, что его считали все наряду с интеллигентными, он вел среди рабочих противоправительственную пропаганду, для отвлечения внимания полиции Иван Иванович завязывал глаза платком. В предъявленной мне карточке Александра Фадеева я признал указанного Ивана Ивановича…»
Все самое невероятное и фантастическое надо искать в реальной жизни. Мог ли думать юный Фадеев, что путь, на который вступил он в тот сентябрьский день 1918 года, когда его приняли в партию большевиков, был начат напористо и яростно его отцом, да еще и рядом с Лениным! Как круты и тесны исторические пути!
В декабре 1895 года охранка арестовала и Владимира Ульянова, и он содержался в доме предварительного заключения, куда, кстати, был переведен из Петропавловской крепости и Фадеев. Владимира Ильича допрашивал тот же подполковник Клыков. Но как ни старался, так и не смог от заключенного Ульянова добиться желанных признаний. Как в свое время народовольцы, Ульянов на все вопросы отвечал предельно кратко: «не признаю», «не состою», «мне ничего не известно».
Узнав о предательстве Михайлова, Владимир Ильич нашел способ сообщить об этом на волю.