— Что такое деньги?! Вода! Навоз! Дружба — дороже денег! Я угощаю! Пойдем, да-а-рогой! Не обижай...
— Ну, ладно, пойдем на часок, — согласился увлекаемый другом Ушаров. Они свернули на широкую улицу и вышли к деревянному мосту через белопенный Маргилан-сай.
— Так, говоришь, ушел из отряда?.. — повторил вопрос Николай.
— Ушел! Совсем ушел! Я себе слово дал — победим Мадаминбека и хватит.
— Чем же занимаешься, Ваграм?
— Чем? Немного катаюсь, немного деньги делаю. Был в Кермине, Гиждуване, шкурки каракулевые купил. Купил — продал! Хан-атлас, бекасаб купил у кустарей в Маргилане. В Ташкент поехал — продал! Я люблю красивую жизнь, Коля! Я — свободный человек! За это кровь проливал.
— Значит ездишь, торгуешь понемногу. Где же ты побывать успел? Под Бухарой, в Ташкенте...
— На Кавказе тоже был. Шкурки возил. К дашнакам попал. Чуть секим башку не сделали! Хуже наших басмачей! Какой грубый некультурный народ есть на Кавказе! Вай!
Николай с любопытством разглядывал спутника; «Вот пройдоха!»
— Куда идем-то? — спросил у друга.
— Совсем рядом! К Урунбаю. Знаешь чайханщика Урунбая? Не знаешь. Золотой человек. За деньги все достанет — и коньяк, и кокнар, и ширу, и девочку. Вай, хороший человек! Уже пришли. Совсем рядом!
Карапетян всю дорогу болтал, много шутил и сам первый смеялся. Иногда на его рябом лице мелькала тень озабоченности. Повышенная нервная веселость не осталась не замеченной Ушаровым.
— Вот и пришли, — повторил Карапетян, оживленно потирая руки. — И хозяин нас встречает. Салом, Урунбай!
На берегу сая, в тени вековой чинары разместилось заведение Урунбая. С огромного, в два обхвата, корявого у земли дерева, сверху и с боковых ветвей осыпалась большими пластинками кора. Молодая кожица была нежно-зеленого, как зерно фисташки, цвета. Почти на середину бурного потока сая был выдвинут дощатый настил — супа с низкими бортами. Доски устланы паласами, вдоль барьера лежали на курпачах подушки. Рядом с супой — легкий домик и от него — узкий, в два бревна, мостик на тот берег. Под деревом сложены из глины два очага с вмазанными чугунными казанами; на высоких ножках — жаровня для шашлыка. В ней дымятся древесные угли.
Урунбай, чернобородый, тощий и угловатый человек, согнулся в подобострастном поклоне:
— Хуш келибсиз! Хуш келибсиз, азиз мехмонлар![15] Где прикажете расстелить дастархан?
Глаза у чайханщика глубоко запали и горят нездоровым лихорадочным огнем на бледном изможденном лине.
«Анашист или миракеш»[16], — решил Николай.
— Зайдем в помещение. Там прохладнее, — предложил Карапетян. — И от любопытных глаз подальше. Как-никак, ты теперь в комиссарах. Кем же ты в штабе, Коля?
— Я? Да вот посидим — расскажу, — кивнул Ушаров на чайханщика, давая понять, что не хочет говорить при нем.
Они сели на одеяло друг против друга. Урунбай проворно расстелил чистый кусок домотканой бязи — дастархан; принес из чуланчика большой медный поднос, уставленный блюдечками со сладостями, пиалы.
— Может сразу покрепче, а? — спросил Ваграм. — Урунбай! Чай сам пей! Давай коньяк! Давай шашлык-башлык, давай плов-млов. Помоги хорошо отдохнуть с лучшим другом.
— Как мама? Как Костя? — спросил Ваграм, разливая коньяк по красным гарднеровским пиалам.
— Спасибо, Ваграм. Здоровы. Брат — в отряде. Воюет.
Николай невольно погрустнел. Он несколько месяцев не был дома.
— Трудновато живут мои. А от меня какая помощь? Сам знаешь, какой у нас приварок. А зарплата?
— Я за лимон отдал миллион, — согласился Ваграм и вынул из кармана брюк желтый пупырчатый плод. — Сейчас мы из него закуску сделаем! — И заключил философски: — Раз сменилась власть, раз богатые стали бедными, то бедные должны стать богатыми! А, Коля?! Давай выпьем за то, чтобы ты стал богатым. Я хочу, чтобы мой друг Коля каждый день кушал не суп из сухой воблы, а жирного барашка и запивал вином. И чтобы жена друга ходила, как чернобурка!
Они выпили. Закусили лимоном. Чайханщик принес сочный и пряный шашлык на длинных шампурах.
— Надо жить красиво, Коля! За что кровь проливали? Да ты сними пояс и портупею. Никуда не убежит твой пистолет... Выпьем! Хочешь, я твоей жене каракулевое манто подарю? Все сделаю для друга! Хочешь, я тебя богатым человеком сделаю?! Давай выпьем за то, чтобы мой лучший друг Коля Ушаров стал богатым!
— Может хватит пить, Ваграм? Идти пора...
— Зачем говоришь «хватит»? Зачем обижаешь друга? Сейчас плов будет! Эй, Урунбай! Плов тащи скорее!
— До плова еще по маленькой. И все! — говорил Ваграм, наполняя пиалушки. Сам он пил и не пьянел. Исподтишка наблюдал за Ушаровым: — «лишь бы не опьянел раньше времени».