— Видимо, на этом варианте остановимся. Только надо обставить все это дело так, чтобы у басмачей душа в пятках побывала... И во время получения патронов, и когда городом везти будут. Патрулей пару им навстречу послать, а? — предложил начальник штаба. — Курширмат должен понять, что вы рискуете головой, согласившись ему служить.
— Это можно... Мне с Карапетяном придется патроны взять у джигитов и самому вывезти за город. Да, еще одна новость. Курширмат-то меня видеть хочет!
Николай получил бланк требования со всеми полагающимися подписями и печатями. Выписал документы на вымышленные имена «красноармейцев». Ждал появления Карапетяна.
Карапетян появился на условленном месте лишь на третий день. Был одет все в ту же чесучовую рубашку и непомерной ширины «клеш». Разве что обут в новые тупоносые «джимми», которые невероятно скрипели, даже когда хозяин их просто переминался с ноги на ногу.
— Пятьдесят миллионов содрал свой брат — армянин в Маргилане. Хороши, да?!
— Давай о делах.
— У тебя все готово? — на рябом лице курширматовского посланца появилось выражение озабоченности. — Я привел двух парней. Одежду тоже достал. Ношенная, ничего?
— Где они?
— Ждут в чайхане. Когда можно брать патроны?
— Хоть завтра! Давай, веди к ним. Надо проинструктировать джигитов. Они по-русски понимают?
— Думаю, что да: Аулиахан подбирал... Пойдем.
Они направились к знакомой чайхане на берегу Маргилан-сая. Чайханщик встретил их так, точно давно ждал: не успели зайти в знакомую комнату, как был расстелен дастархан, появился шашлык, бутылка шустовского коньяка.
— А где эти двое? — спросил Николай.
— Сейчас придут, — и когда чайханщик появился в комнате, Карапетян приказал:
— Приведи их.
Тощий Урунбай склонился в почтительном поклоне:
— Повинуюсь! — в глубоко запавших карих глазах отразилось удовлетворение. — Пейте, ешьте... Сейчас приведу.
— А где они?
— Неподалеку, — хитровато сощурил глаза Ваграм. — Осторожность не мешает.
— Мне не доверяешь, — притворно обиделся Николай. — А еще друг.
— Дружба — дружбой, служба — службой, да-а-аро-гой! Они всю дорогу сзади нас шли. А ты и не видел, а еще начальник разведки!?
— Хитер! — искренне удивился Ушаров. — За мной следишь, значит?
— Это Аулиахан-тюря... Он за всеми следит. И за мной...
Открылась дверца и следом за чайханщиком вошли два дехканина, почтительно встали у стены. Один из них был молод, высок и широк в плечах. Черный стеганый халат на его плечах был из шелка, но стар, полы его лоснились то ли от жира, то ли от грязи, ноги обуты в ичиги и кожаные кавуши. Второму можно было дать лет сорок пять: заметная седина посеребрила небольшую бородку.
— Этот не подойдет. Стар! — решительно сказал Николай, кивнув на старшего. — В Красную Армию призывают до тридцати пяти лет, — и обратился к младшему:
— По-русски говоришь?
— Мало-мало, начальник.
— Как зовут?
— Моя зовут нет, — серьезно заявил тот. — Твоя тоже как зовут моя не знает. Хоп?
— Конспирация, значит, — рассмеялся Ушаров. — Ладно. Я тебе придумаю имя. Ну, садитесь к дастархану, — перешел на узбекский язык Николай. — Кани олинг![18]
Басмачи продолжали стоять у двери.
— Как же быть? — спросил Карапетян, кивнув на старшего.
— Пусть возвращается. Этот и один справится. Если Курширмат успеет, пусть пришлет замену к утру.
— К утру? Наверное, успеет, — согласился Ваграм.
Значит, Курширмат где-то поблизости. Где же он?
— Садитесь, поговорим, — пригласил Ушаров молодого. — Хорошо запомни все, что я тебе скажу. От этого зависит твоя и моя жизнь и успех завтрашнего дела.
— Начальник говорит по-узбекски, как узбек?! — удивился басмач. — Ты жил среди нас?
— Да. А теперь слушай и запоминай...
...И главное не волноваться. Запомни: ты — красноармеец Пятого Кавалерийского полка. Приехал из Самарканда. Я буду рядом с тобой, когда станешь получать патроны. Из города их вывезу сам. Вот с ним, — Ушаров кивнул на Карапетяна.
— Спасибо, начальник!.. Я все запомнил.
— Да, надо ему оружие! Где взять трехлинейку, наган? Не подумали, ведь он должен быть вооружен!
— Есть винтовка, — сказал Карапетян. Он откинул ковер, висевший на стене, и из скрытой ниши извлек оружие.
— По дороге завернем на базар. Голову побрить надо, — предупредил Ушаров.
Они вышли вместе. Несколько поодаль следовал за ними Карапетян. Чайханщик проводил всех троих внимательным взглядом и вернулся к самовару.
Парикмахеры располагались под деревьями вдоль арыка, прямо на улице, примыкавшей к базару. На полочках, подвешенных к деревьям, лежали бритвы с широкими лезвиями. У ног стояли кумганы с водой. Спутник Николая сел на табурет, зажал винтовку между ног. Парикмахер полил на его голову из кумгана, потер волосы обмылком и долго массировал кожу на голове ловкими пальцами, потом еще раз слил на голову. Ушаров много раз видел, как орудуют кустарными бритвами уличные брадобреи, и всякий раз восхищался их профессиональной ловкостью. Считалось большим шиком отвести руку с острой сталью подальше и срезать мокрые волосы почти наотмашь, не порезав при этом клиента. Прошло несколько минут. Голова «красноармейца» освободилась от волос, стала кругла и отливала синевой.