Белокурый все понял правильно и не стал больше рыпаться, мгновенно присмирев. Он лишь слабо откинул руку назад — и нож, серебряной рыбкой мелькнув в воздухе, канул за борт. Вся схватка заняла не более пары-тройки секунд, однако оба противника тяжело переводили дух, как будто имел место по крайней мере получасовой бой.
И тут поднявшийся на ноги Трондхайм метнулся к задержанному и вцепился ему в горло.
— Ах ты, сволочь!…
— Трондхайм, спокойно! — В голосе Молдера звучали металлические нотки. — Прекратите истерику, выпустите этого человека и помогите мне его связать. Сейчас мы выясним, кто он, откуда и как здесь появился.
— Молдер, у нас беда! — сказала Скалли, как только мужчины вошли в рубку. — Капитан Баркли умер…
— От чего? — быстро спросил Молдер.
— Очевидно, от старости. Я сделала ему спинномозговую пункцию и поместила жидкость в культуру, но исследовать ее можно будет только завтра… Так, а это еще кто с вами?
— Военнопленный, — коротко бросил Молдер.
— Это тот ублюдок, который убил Хальверссона, а только что пытался прикончить меня, — громко ответил Трондхайм. — Кстати, сдается мне, я его знаю.
— Вот даже как? — удивился Молдер. — Где и когда вам довелось пересекаться?
— Да все там же, в кабачке «У Старого Боцмана». Пару раз я видел этого типа в компании Одноглазого Гуннара. Это известный в окрестностях Тронхейма браконьер и контрабандист.
— Вы действительно уверены в том, что неизвестный из компании Одноглазого Гуннара и этот человек — одно и то же лицо?
Трондхайм удивленно воззрился на Молдера:
— Кажется, мы пока не в суде, а вы — не прокурор. Или мне еще и присягу дать? Так Библии поблизости нет… А что до этого типа, то такую волосатую рожу вряд ли с кем-то легко спутаешь.
«Пленный» действительно обладал весьма примечательной внешностью. Длинные светлые волосы и вытянутое лошадиное лицо резко контрастировали с брезгливо поджатыми тонкими губами. Войдя в рубку, он обшарил ее глазами и сразу же уселся на откидное сиденье — боком, так, чтоб не мешали связанные за спиной руки, и при этом еще умудрившись закинуть ногу на ногу. Весь его вид демонстрировал неизъяснимое презрение.
— Как вас зовут? — обратился Молдер к задержанному. Тот криво усмехнулся, но все же соизволил разжать губы
— Можете называть меня Зигфридом, — произнес он по-английски.
— Сдается мне, что звали его не совсем так… — пробормотал Трондхайм. Молдер бросил взгляд в его сторону, но ничего не сказал.
— Это вы убили юнгу Хальверссона?
— Не знаю, как его там звали, но парнишку действительно пристукнул я.
— Зачем вы это сделали? Молчание.
— Что вы вообще делаете на этом корабле?
Молчание.
— Вы будете отвечать на мои вопросы? Молчание, сопровождаемое презрительной улыбкой.
— Да что мы вообще с ним цацкаемся? — не выдержал Трондхайм. — Прикончить подонка, и дело с концом! Всем спокойнее будет.
— Что делать с задержанным — решаю я! — резко сказал Молдер. — Наша обязанность — передать преступника в руки правосудия.
И тут Зигфрид рассмеялся негромким лающим смешком.
— Вы уверены, что вы доживете до этого самого правосудия? — отсмеявшись, произнес он. — Учтите, жить вам осталось в лучшем случае неделю. Бедный пьяница капитан, насколько я понимаю, уже умер? Не беспокойтесь, скоро и вы последуете за ним. А я уйду — так же, как и пришел сюда.
После этих слов в рубке воцарилась мрачная тишина.
— Ладно, — прервал затянувшееся молчание Молдер. — Мы еще посмотрим, кто умрет раньше. А пока хорошо бы поспать. Поскольку на корабле могут оказаться приятели нашего друга Зигфрида, предлагаю установить ночное дежурство. Нас трое, поэтому будем дежурить в три смены. Первым остаюсь я.
Борт «Карнарвон», еще четыре часа спустя
Летняя ночь в этих широтах практически ничем не отличалась от другого времени суток. Туман вокруг слегка потемнел, но и только. В рубке было почти так же светло, как и днем, и для того, чтобы разобрать записи в вахтенном журнале, его достаточно было поднести поближе к окну.
Сначала Молдер развлекался чтением судового журнала, затем раскрыл лежавший на штурманском столике рядом с микроскопом дневник записей Скалли и попытался ознакомиться с результатами исследований, но так ничего и не понял. Потом он вышел на мостик и некоторое время стоял у леерного ограждения, вглядываясь в туман. Вокруг царило безветрие и полная тишина, море было абсолютно спокойным, эсминец лишь слегка покачивало слабой зыбью. Ни шума волны, ни плеска рыбы, ни птичьих криков. Казалось, что окружающий мир стареет и умирает вместе с кораблем.
Так прошло несколько часов. Когда Молдер понял, что его всерьез начинает клонить в сон, он пошел будить напарницу. Это оказалось не таким простым занятием — Скалли свернулась в капитанском кресле под своей оранжевой курткой и ни за что не хотела просыпаться. Но, наконец, она все-таки открыла глаза.
— Что, уже четыре часа утра? А мне казалось, я только что заснула… О, господи, Молдер, что с тобой случилось?
Молдер машинально поднес руку к лицу и ощупал свой подбородок — не выросла ли там за несколько часов трехдневная щетина. Тем временем Скалли подняла голову со спинки кресла, тряхнула ею и попыталась поправить рукой спутанные волосы. Ее лицо оказалось в полосе рассеянного света, и тут уже Молдеру пришел черед охнуть.
— Скалли, по-моему, с тобой что-то не в порядке!
Он осекся и замолчал. Некоторое время они настороженно вглядывались друг в друга.
Затем Молдер нерешительно произнес:
— Кажется, там, на боковой стенке, было маленькое зеркало. Пойду, гляну в него…
Результат изучения своей физиономии в зеркале был неутешителен. Да, после бессонной ночи, последовавшей за сутками приключений, человек вряд ли может выглядеть бодрым, отоспавшимся и полным сил. Однако то лицо, что глянуло на него из зеркала, Молдер лишь с большим трудом мог принять за свое. Высохшая кожа, глубоко запавшие и потерявшие блеск глаза, длинные глубокие морщины, пробороздившие лоб и щеки в разных направлениях. Кажется, с ним начало происходить что-то очень нехорошее — то же самое, что случилось с лейтенантом Харпером и капитаном Баркли…
Когда Молдер вернулся к Скалли, та уже сидела в кресле, зябко кутаясь в накинутую на плечи куртку. Ее лицо за ночь тоже постарело, хотя и не так сильно, и лишь волосы остались все такими же ярко-рыжими и густыми.
— Что с нами случилось, Скалли?
— Я выгляжу так же, как и ты? — полувопросительно-полуутвердительно произнесла Скалли вместо ответа.
— Нет, несколько лучше. Это не комплимент, я говорю совершенно серьезно. Но что это может быть такое?
Скалли задумалась, подбирая слова.
— На обезвоживание организма это не похоже, — медленно произнесла она наконец, — Преждевременное старение — звучит слишком наукообразно, но абсолютно ни о чем не говорит. В конце концов, мы хорошо знаем, что прошло всего несколько часов. Конечно, науке известны ситуации, когда биологическое время может не совпадать с психологическим или астрономическим, но не до такой же степени!