Глава 6
Париж — Мадрид
Атлантика. Она такая непредсказуемая… В третий раз пересекаю её воды и всякий раз она другая. В начале прошлого лета отметилась довольно сильным волнением на всём пути нашего следования из Гавра в Нью-Йорк, но погода стояла просто изумительная и прогулки на внешней палубе нам с Люсей и Катериной были в радость. Летний «Большой Круиз» на лайнере «Императрица Британии» мне вообще запомнился как шикарный курортный отдых где-нибудь на взморье в фешенебельном отеле. Но зимняя Атлантика, это что-то нечто… На солнечную палубу выйти «позагорать» согласится разве что совсем уж «упоротый» любитель зимнего экстремального «моржевания». Даже просто находится на внешней палубе не доставляет никакого удовольствия. Резкий, пронизывающий одежду насквозь ветер с брызгами то ли дождя, то ли морской воды и на фоне мрачных тёмно-серых волн, под рваными, низко нависающими тучами такого же депрессивного цвета, напрочь отбивают всякую охотку любоваться морскими «штормовыми пейзажами». В каюте тоже ненамного комфортнее. Из-за сильной качки даже ночью нормально выспаться не удаётся.
Своего друга и бывшего театрального агента после совместной утренней поездки в порт и посадки на корабль, в следующий раз увидел лишь на ужине в ресторане на второй день плавания. Маркус имел не просто «бледный вид», а ещё и какого-то серо-зелёного оттенка. Впрочем, большинство пассажиров от него в «цветовой гамме» не очень-то отличались. Это мне и ещё десятку таких же «живчиков» от бушующего шторма «ни тепло, ни холодно», остальные пассажиры смотрели на нас с плохо скрываемой завистью. Видимо отправились в путь тоже по необходимости. Теперь понимаю, как же мне повезло в том, что нахожусь на этом комфортабельном трансатлантике. Представляю какая сейчас качка на обычном сухогрузе и что-то мне даже дурно становится от одной мысли об этом. А кроме сухогрузов в Одессу в это время года больше ничего не ходит. Да и в рейсе пришлось бы телепаться больше месяца, а «Иль де Франс» от Нью-Йорка до Гавра «домчит» меньше чем за неделю, благо на первых порах нам и тёплый Гольфстрим в этом помогает. Не будь его и вокруг вообще бы всё замёрзло нафиг, на внешней палубе такой дубак стоит, что мама не горюй…
Заниматься в плавании мне в общем-то особо нечем, но я этому только рад. Всю последнюю неделю своих гастролей был занят только мюзиклом, а затем поспешной подготовкой к отплытию и следить за новостями просто не было времени. Вот и навёрстываю упущенное за утренним чтением старых подшивок газет в библиотеке лайнера. Раз в четыре часа по корабельному радио передают короткую сводку новостей и, если нахожусь рядом с радиоточкой, то с интересом слушаю о том, что сейчас происходит в мире. Но основным источником новостей для меня служит информация от капитана судна Этьена Пайена де Ла Гарандери. Видимо на лайнере в этом рейсе собралось не так уж много «значимых» пассажиров, так что практически прописался «за капитанским столом». У капитана всегда самые свежие сообщения из радиорубки и за столом он охотно делится новостями со своими сотрапезниками. Так что наш обед больше всего напоминает «деловой ужин» из моего времени, а не просто обычный приём пищи.
Анализируя информацию из газетных публикаций и ту, что получаю от капитана лайнера, всё больше убеждаюсь в том, что история этого мира уже в значительной мере расходится с той, что известна мне. Во-первых — это курс золота. В моём времени цена тройской унции на мировом рынке начиная с тридцать четвёртого года и по семьдесят первый оставалась стабильной и равнялась тридцати пяти долларам США. Но это на рынке драгоценных металлов, в самих штатах покупка золота населением по-прежнему находилась под запретом вплоть до тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года. Но в этом мире на конец января тысяча девятьсот тридцать пятого года золотой фиксинг одной тройской унции на Лондонском внебиржевом рынке уже перевалил за тридцать восемь долларов и медленно, но неуклонно ползёт вверх. И правительство Рузвельта пока не спешит вновь привязаться к «твёрдому курсу» и ратифицировать «Золотой резервный акт», как это было в моём мире. И этому есть своё логическое объяснение.