«Криста говорит, что директор должен быть как-то связан с келпом! — думал Бен. — И монахи мне то же самое говорили».
Девушка вновь заворочалась, и Бен понял, что скоро она проснется. И тогда увидит наконец забитые лотками и лавочками улочки и еще успеет наслушаться воплей торговцев: «Молоко! Соки!» и «Яйца! Лицензионные криксовы яйца!» Одно из небольших удовольствий, которого лишал ее до сих пор директор, — это общение с людьми. Но Бен понимал, что и сам приложит все силы, чтобы оградить ее от этого.
«До поры до времени, — напомнил он себе. — Однажды у нас с ней будет весь мир на двоих».
Из кофейни снизу доносились мирное звяканье фарфора, скрип мебели и металлический звон кофейного аппарата.
Бен прислонился к стене и с облегчением вздохнул. До сих пор он не смел себе признаться в одном: он рад, что до сих пор еще жив. И при этом он не только прикоснулся к запретной плоти Кристы Гэлли — он целовал ее! С тех пор прошло уже двадцать часов, а он до сих пор еще дышит! Стоило им оказаться за пределами действия охраны, как они немедленно поцеловались. И теперь ему оставалось только дожидаться, когда Криста проснется. И еще когда Рико стукнет в дверь условным сигналом. А что будет дальше — посмотрим….
Вечером вы говорите «будет ведро, потому что небо красно»; и поутру: «сегодня ненастье, потому что небо багрово». Лицемеры! Различать лице неба вы умеете, а знамений времен не можете?[2]
Первым, что увидела Криста Гэлли в то утро, когда она впервые проснулась на свободе, была сверкающая чашка в руке Бена Озетта. И ей сразу захотелось, чтобы эта рука коснулась ее, нежно скользнула по щеке и погладила обнаженное плечо. Но рука, придерживающая чашку на колене, оставалась неподвижной. Несколько минут Криста любовалась им, гадая, не заснул ли он на своем посту у ее ложа. Но тут же сама мысль о том, что можно так расслабиться, усевшись на предмет типичной для островитян «живой мебели» типа этого креслопса, заставила ее содрогнуться.
Снаружи доносились звуки, свидетельствующие о том, что Калалоч тоже пробудился. Криста слышала гул людских голосов и рокот моторов — тысячи людей шли и ехали на работу. А где-то в трущобах города-порта потягивались, стряхивая утренний сон, сотни бездомных, изгнанных с их благословенных островов.
Но Криста предпочитала прислушиваться к звуку, идущему от гораздо более близкого ей источника, — к теплому сонному дыханию Бена.
«Боже! — подумала она. — А вдруг я его убила?»
Она хихикнула, представив себе, как Бен сообщает в очередном выпуске «Вечерних новостей»: «Известный обозреватель Бен Озетт был зацелован насмерть…» Она до сих пор чувствовала на губах тепло и вкус этого поцелуя. Это был ее первый в жизни поцелуй, и он потряс ее до глубины души.
Но с виду Бен вовсе не выглядел умирающим. Оставалось надеяться, что антидот, который ей ежесуточно вводили люди Флэттери, до сих пор действует. Когда Бен прикоснулся к ней губами, она пошатнулась от обрушившейся на нее информации о прошлом и настоящем ее нежданного спасителя. И образы были настолько живыми, настолько четкими…
Лучше бы ей не знать всего этого: первый поцелуй Бена с прелестной рыжеволосой девчонкой, Беатрис Татуш… Криста ощутила себя ими обеими и многими другими еще. Из клеточной памяти она легко извлекла воспоминание о первом любовном опыте Бена, о его рождении, о потоплении острова Гуэмес, о смерти его родителей. И его воспоминания осели в ее клетках в ожидании, пока рано или поздно их не разбудят.
Но получив от одного поцелуя такой обвал информации, Криста слегка ошалела и потому не додумалась тут же в этом признаться. И сегодня ночью она видела его сны, его воспоминания. И она видела «Бой с Тенью» его глазами — единственный изрекающий правду орган на теле головидения, насквозь пропитанном фальшью. Она понимала, что Бен (как и она сама) одинок и живет только ради того, чтобы жизнь других людей стала лучше. Пожалуй, об этом она с ним поговорит. Ей не хотелось терять его. Особенно сейчас — когда они наконец-то отыскали друг друга. И уж конечно ей не хотелось стать причиной его смерти.
Бен не боялся прозванного в народе «зудом» эффекта, который вызывало ее прикосновение: шок и затем вполне возможная смерть. Говорили, что это следствие ее родства с келпами — те тоже убивали одним прикосновением благодаря особой химии организма. Но порой Кристу одолевали сомнения, так ли это. Антидот был изобретен лично Флэттери, который тщательно следил за тем, чтобы она ежедневно получала свою дозу. Тем не менее информация, полученная от Бена, не была ни приглушена, ни притуплена. Действовал ли вообще этот реактив? Может, это просто специально распущенные слухи, чтобы держать свору Флэттери на приличном расстоянии от нее?