В устье Ла-Платы раскинулись два города — Монтевидео и Буэнос-Айрес, поочередно пожинают они сейчас плоды своего завидного расположения[55]. Буэнос-Айресу суждено когда-либо стать самым гигантским из городов обеих Америк. Лежащий в благословенном климате, хозяин сотни судоходных рек, которые стекаются к его стопам, томно вытянувшийся на громадной территории, окруженный тринадцатью провинциями, не имеющими никакого иного выхода для своей продукции, Буэнос-Айрес стал бы уже сейчас американским Вавилоном, если бы над ним не веял дух пампы, преграждающий путь богатым дарам, что по рекам плывут и плывут сюда из провинций. Лишь этот город на всем обширном пространстве Аргентины связан с европейскими странами, лишь он пользуется выгодами торговли с другими государствами, лишь у него есть власть и доходы. Напрасно провинции молили позволить цивилизации, индустрии и европейскому населению хоть немного распространиться в глубь страны — близорукая колониальная политика не вняла этим мольбам. Но провинции отомстили Буэнос-Айресу, послав ему в лице Росаса то варварство, которого у них было в избытке.
Жестоко поплатились те, кто говорил: «Аргентинская Республика кончается у Арройо-дель-Медио»[56]. Сейчас она простирается от Анд до океана: варварство и насилие достигли Буэнос-Айреса, выплеснувшись за пределы провинций. Не стоит оплакивать Буэнос-Айрес — он велик, и величие его будет расти, ибо такая ему выпала судьба. Следовало бы прежде посетовать на Провидение и попросить его выправить географию нашей земли. Но поскольку это невозможно, примем как должное сотворенное рукою Мастера и вознегодуем на невежество жестокой власти, которая, сбивая народ с верного пути, сводит на нет и для Буэнос-Айреса, и для провинций те блага, которыми их щедро одарила природа. И Буэнос-Айрес вместо того, чтобы нести сейчас в провинции просвещение, богатство и благоденствие, шлет туда лишь цепи, орды насильников и мелких тиранов. Так он мстит за зло, которое принесли ему провинции, взрастившие Росаса!
Я указал на главенствующее положение Буэнос-Айреса, чтобы подчеркнуть, что наша земля имеет единый, объединяющий центр, и потому, даже если бы Росас искренне провозглашал свой лозунг «Федерация или смерть!», все равно восторжествовала бы унитарная система, которая ныне и установлена[57]. Мы хотели единства на основе цивилизации и свободы — нам дали объединение на основе варварства и рабства. Но наступят иные времена, и жизнь войдет в свое русло. А сейчас нам важно отметить, что все блага цивилизации сосредоточены в одном Буэнос-Айресе, а пампа — лишь скверный путь для их распространения и распределения по провинциям, и скоро мы увидим, к чему это ведет. Помимо особенностей, характерных для той или иной области, облик страны определяется одной общей чертой. Покрыта ли земля пышной и изобильной тропической растительностью, растут ли на ней уродливые, колючие и цепкие кустарники, дающие понять, как мало влаги отпущено этой земле, или это, наконец, бесконечная пампа, гордо выставляющая напоказ свои просторы, — поверхность земли, в основном, всегда ровная и единообразная, и эту бескрайнюю монотонность не в силах нарушить ни возвышенности Сан-Луиса[58] и Кордовы в центральной части, ни редкие отроги Анд на севере. Вот еще одна черта, способствующая объединению нации, которая когда-либо заселит эти страждущие в одиночестве пространства, — ведь известно, что горы и иные подобные природные явления, разделяющие территорию страны, служат причиной разобщенности народов и сохранения отсталых обычаев. Северная Америка рождена быть федерацией не столько в силу изначальной самостоятельности колоний, сколько потому, что на огромном пространстве она имеет выход к Атлантическому океану и множество водных путей ведет в глубь страны: Сан-Лоренсо на севере, Миссисипи на юге и громадная речная система в центральной части. Аргентинская же Республика едина и неделима.
Многие философы полагали также, что равнины способствуют развитию деспотизма, в то время как горы служат надежным оплотом свободы и укрытием от покушений на нее. Подобная бесконечная равнина, которая простирается от Сальты до Буэнос-Айреса и дальше до Мендосы[59], и позволяет громадным и тяжело груженным обозам передвигаться на расстояние более чем семьсот лиг[60] без всяких помех, стоит лишь приложить руку и вырубить немного деревьев и кустарников, — эта равнина определяет облик внутренних районов Республики. Казалось бы, чтобы наладить сообщение, достаточно соединить усилия одинокого путника с тем, что уготовлено самой природой, но если бы даже знание захотело прийти на помощь, а общественные силы, вооруженные знанием, попробовали заместить одиночек, то все равно колоссальные масштабы дела заставили бы отступить самых энергичных и обнаружили бесполезность любых попыток. Во всем, что касается путей сообщения, дикая природа долгое время станет диктовать свои законы, и любые действия цивилизации будут сведены на нет.
55
Расположенные в устье Рио-де-ла-Платы, эти города, особенно Буэнос-Айрес, монополизировали внешнюю торговлю и использовали в своих интересах доходы от таможенных налогов. Монополия Буэнос-Айреса на внешнюю торговлю была одной из причин раздоров между федералистами и унитариями. По мысли Сармьенто, порт Буэнос-Айреса должен был служить общенациональным интересам.
56
По этой речке проходит естественная граница между провинциями Санта-Фе и Буэнос-Айрес. Сармьенто имеет в виду дух провинциального местничества.
57
Сармьенто считал, что географические особенности страны предопределяют неизбежность установления централизованной государственной системы. Росас фактически объединил ее своей диктатурой.