Я развернулся и пошел дальше по расщелине. Похоже, что мальчик собирался стоять там до тех пор, пока я не уйду. Однако, когда я прошел тридцать футов и развернулся, чтобы посмотреть, остался ли он или ушел, его уже не было. Видимо, он побежал догонять пастухов. Ну, оно и хорошо, нечего детям по Пустоши бродить.
***
Я потерял счет дням. Мне было стыдно за это, и если раньше я делал отметки на стене своей хижины, то сейчас их стало столько, что я запутался. В общем-то ничего удивительного в этом не было, потому что дни мои состояли из рутины и попыток развлечь себя более чем полностью.
В детстве мне приходилось читать про путешественников, которые оказывались в одиночестве на необитаемом острове. И я невольно примерял их роль на себя. Но им везло, и они либо попадали на остров не одни, как это было в “Таинственном острове” Жюля Верна, либо рано или поздно находили себе товарищей, как в “Робинзоне Крузо”.
Про меня нельзя было сказать ни того, ни другого, кроме короткого разговора с мальчиком-дикарем, которого я спас из расщелины, я так и не перекинулся ни с кем ни словом. Да и тот ребенок принял меня не за живого человека, а за духа. Это было странно, духом мне бывать еще и приходилось.
Но так или иначе, они принесли мне подношения. К тому самому месту, где я спас мальчика, к расщелине в земле. И подношений этих там был целый мешок, в котором лежало вяленое мясо, свежие маисовые лепешки и даже какой-то непонятный напиток в деревянной фляге-долбленке.
Мясо и лепешки я съел, сам удивившись, насколько же я соскучился по вкусу свежего хлеба, а вот к вареву, которое было во фляге, так и не притронулся. Да, дикари наверняка считали его очень ценным, раз преподнесли его в подарок доброму духу, но я подозревал, что то, что хорошо для дикарей, для цивилизованного человека, родившегося в столице НКР могло оказаться смертью.
Короче говоря, быть добрым духом оказалось не так уж и плохо. Особенно, если дикари почитают тебя. А я, похоже, сумел заслужить у них добрую славу.
С тех пор подношения мне приносили еще дважды, и я забирал их, раз дают. Но больше случаев для того, чтобы вмешаться у меня не было. На стада никто не нападал, поэтому я продолжал наблюдать за ними с отдаленного расстояния. Но все чаще у меня появлялось желание подойти к ним и пообщаться. Перекинуться парой слов с живым человеком, обсудить какую-нибудь ерунду…
Но я держался. Если уж решил жить в уединении, то придется продолжать, даже несмотря на то, что одиночество уже сводило с ума.
Зато радовали находки. Я стал забираться дальше в сторону города и обыскивал зараженные радиацией места, а все потому, что нашел в старой пожарной части два противорадиационных комбинезона и противогазы с фильтрами. Мои походы стали гораздо опаснее, но я принимал Рад-Х, которого у меня было достаточно много после того, как я помог гулям в Канзас-Сити. А после особенно долгих прогулок по радиоактивным местам, я делал капельницу с антирадином.
Мне удалось пополнить запасы этих препаратов, когда я разграбил заброшенную больницу.
В Калифорнии все давно было разграблено, и группы искателей, которые отправлялись в радиоактивные руины разрушенных городов с каждым годом приносили все меньше. А здесь был просто самый настоящий Клондайк. Даже странно, что Братство Стали до сих пор не организовало поисковые группы, которые можно было бы отправить в город. Хотя, если учесть, что там много диких гулей и ходят патрули Анклава… Может быть, они и отправляли.
Так или иначе я нашел в одном из номеров старого мотеля глушитель, который подошел к моему пистолету. Я давал себе отчет в том, что скорее всего он принадлежал какому-нибудь киллеру, и этот человек наверняка готовился совершить с его помощью убийство, но я просто забил. Что мне теперь идти в полицию? Так той полиции нет на постах уже чертовы двести лет, так что и смысла в этом никакого нет.
Еще я нашел там набор отмычек и чемодан с деньгами. Отмычки я прикарманил и еще пару недель тренировался возиться с замками, вместо того чтобы отжимать их ломом или вырубать топором, как я это делал раньше. Хорошо, что в полицейской школе меня учили открывать запертые двери, и это умение пригодилось сейчас.
Деньги же я оставил на месте, потому что тащить с собой такую тяжесть не было никакого смысла. Если бы я был в НКР, то их можно было бы обменять на настоящие доллары, которые чего-то стоят. Насколько я знал, старые деньги там собирали для того, чтобы отправлять их на монетный двор, где бумагу перерабатывали и печатали на них доллары НКР. Но здесь, в самом центре среднего запада в этом не было никакого смысла.