Нет, это, конечно, вряд ли, потому что на каждый звук палить патронов не напасешься, но всякое может быть. Лучше было перестраховаться.
Проснувшись с утра пораньше вполне себе выспавшимся, довольным и бодрым, я собрал вещи и отправился в дорогу. Хоть я и не хотел разочаровываться, но почему-то я продолжал тешить себя надеждой, что встречу в этом городе нормальных людей. Совсем небольшой переход после всех сложностей, с которыми я покинул Новую Калифорнийскую Республику, совсем не пугал.
Но город встретил меня совсем не так, как я ожидал. В той части через которую я вошел, все было разрушено, вокруг были только груды битого кирпича и выгнутые силой ядерных взрывов стальные балки. В тот момент я впервые пожалел, что не подобрал с убитого налетчиками рейнджера шлем. Может быть, если бы я заклеил дыру хотя бы клейкой лентой, встроенный респиратор можно было бы использовать.
А так мне оставалось обходиться только самой обычной повязкой на лицо, которую я сделал из шарфа с помощью ножа. Радиоактивную пыль она, конечно, задержит, да и сама броня тоже хоть как-то, но экранирует радиацию, но все равно понимать, с каждым дальнейшим шагом через твой организм проходят все новые и новые смертельные лучи было, мягко скажем, неприятно.
Я намотал на лицо повязку, на всякий случай взял в руки винтовку и двинул дальше. Оставалось только надеяться, что я иду не в сторону кратера. Уж где-где, а там должно быть по-настоящему радиоактивно.
Вопроса, что здесь случилось, у меня не возникало. Все было и так ясно, война, вот и все дела. В Лос-Анджелесе ведь наверняка было то же самое в первые годы после войны. А потом уровень радиации упал, открылось убежище, и люди снова населили когда-то заброшенный город. Может быть и тут уровень радиации уже упал? Кто знает, счетчика Гейгера у меня все равно с собой нет, а лучше лишний раз поберечься. Антирадин-то найти будет не так уж и просто.
Неужели здесь, в таком крупном городе, а судя по найденному мной автомобильному атласу это был действительно большой город, не оказалось убежища? Или, может быть, оно не открылось? Или, возможно, оно как раз открылось, а его жители не пожелали жить среди развалин и откочевали куда-то?
Оставалось только обследовать мертвый город, и попытаться узнать, есть ли тут кто-то живой. Все-таки пустынно тут, ни птиц, ни животных…
Хотя животные-то наверняка были. Я на мгновение замер, увидев в одном из оконных проёмов движение, тут же вскинул винтовку, уставившись туда, но больше ничего не произошло. Что, неужели нервы совсем сдали? Хотя тут до полного срыва недалеко, в таком-то месте…
Опустив винтовку, я пошел дальше. Здесь все было не так просто, как мне казалось. Оставалось только надеяться на то, что чутье, позволившее мне выжить во множестве переделок, не притупилось за пять лет, проведённых в тюрьме.
Скоро я остановился на одном из перекрестков. На вкопанном в землю столбе висела табличка, это был первый признак, что когда-то город был обитаем. Я подошел поближе, чтобы осмотреть ее, и под слоем граффити, самым приличным из которых было "Нахуй вашего бога" увидел надпись: "Новый Иерусалим".
Иерусалим… Было что-то такое в одной из прочитанных мной в детстве приключенческих книг. Кажется, был где-то далеко такой город, и за него воевали аж несколько сотен лет кряду. Да, точно крестоносцы воевали с сарацинами. Кто такие сарацины я не знал, они всегда ассоциировались у меня с чем-то вроде саранчи. Хотя я и саранчи никогда не видел, одних только гигантских богомолов.
Но, значит, там, в далеких землях просто Иерусалим, а этот новый. Пожалуй, это было даже интересно.
Только вот что-то подсказывает мне, что не одни они здесь жили или живут. Не сами же они на своих знаках расписались, верно?
Так или иначе, я двинулся туда, куда показывал знак. Теперь у меня было, по крайней мере, направление. И на том спасибо.
Еще дважды я встречал такие же знаки, и дважды мне приходилось сворачивать в разные стороны. Кто бы тут ни жил бы, но они явно обследовали руины города. А еще, скорее всего, когда-то торговали или, по крайней мере, поддерживали вполне себе добрососедские отношения с окружающими, иначе не стали бы развешивать свои знаки. Однако, похоже, потом это добрососедство сменилось явной враждой, иначе никто не стал бы зарисовывать знаки.
Вопрос оставался только в том, пережили ли они это, или были убиты сплотившимися против них соседями. Впрочем, пока я не доберусь до места, я об этом так и не узнаю.