— Что ж, починить «Виски Экспресс» для меня весьма важно!
— Как странно, — слегка улыбнулась Ксона. — Неужели у пони все кобылы заботятся о машинах, как наши жеребцы?
— На самом деле — нет. Там, откуда я пришла, кобылы делали всё, а жеребцы... — ох, заканчивать это предложение она не намеревалась. — Ну, они ничего не делали.
— Серьёзно? — спросила Ксона, будто не веря кобылке. —У Прополи жеребцы занимаются проектированием, строительством, производством и всем таким. А на кобылах лежат наука, управление и финансы, — объяснила она и, моргнув к неудобству Скотч, вскинула голову. — У вас, полагаю, всё было иначе.
— Да, моё Стойло сделало из меня инженера. Это был такой огромный подземный бункер. Меня с самого детства растили, чтобы я обслуживала механические системы. Моя мать... — В горле Скотч образовался странный комок. — Она тоже была инженером.
— Инженерное дело пони, — фыркнул Ксаро и получил подзатыльник от матери. — Ай! А это ещё за что?
— Мы тебя не грубияном растили. Каждый чертёж ценен, — произнесла Ксона.
Когда они направились к задней части трактора, где находился наполовину открытый люк, из которого струилась кисловатая вонь озона, Скотч почувствовала в груди занятную боль, тлеющую рядом с теперь уже привычным слабым жжением в подвергшихся порицанию лёгких. Ксона ударила по кнопке, и люк распахнулся в заставленное рабочее помещение, полное всевозможных технических вещиц. К стенам были прикреплены разнообразные измерительные приборы, а на закреплённых под потолком лесках висели инструменты, с тихим перезвоном закачавшиеся от шагов. На стеллаже находилось шесть терминалов в различной степени разобранности. Поначалу Скотч подумала, что их хотели починить, но судя по странному расположению кабелей это выглядело так, будто их выпотрошили для ритуального жертвоприношения.
И в центре всего этого находился жеребец среднего возраста, тело которого покрывали потёки коричневого машинного масла и красной жидкости для коробок передач. Его лицо скрывала маска сварщика, украшенная гайками, образовывавшими хитро ухмыляющееся лицо с «гривой» из разноцветных проводов, струящихся по спине. Он размахивал разукрашенным золотым гаечным ключом над лежащей перед ним динамо-машиной из генератора, находящейся в центре круга из радиаторной жидкости. Когда компания вошла внутрь, он отложил гаечный ключ и поднял маску сварщика, под которой скрывалось очень красивое лицо с косматой гривой, к кончикам которой были привязаны болты.
— Ксона? Мы отправляемся?
Улыбнувшись, кобыла наклонилась и коротко его поцеловала.
— Нам не настолько повезло, Ксариан. Прения продолжаются. Твой сын добровольно вызвался продемонстрировать свои выдающиеся навыки механика-прополи путём выполнения всей работы по починке и техобслуживанию трактора этой пони, пока ты будешь обсуждать с ней бытие шамана. Ну, разве он не воплощение щедрости?
— Чего? — моргнул Ксаро. — Вовсе нет! Я привёл её, чтобы ты мог сказать ей, что она кретинка, если сразу же предлагает соглашения и сделки. И чтобы ты объяснил ей высшее превосходство инженерного искусства зебр. — Ксона лишь улыбнулась своему сыну, и он поник. — Я что, действительно должен его починить?
— А ты сможешь? — пророкотал Ксариан, окончательно снимая маску и откладывая её в сторону.
Скривив губы, Ксаро поморщил морду и тряхнул гривой.
— Смогу, — признал он, — но я хочу услышать, как ты объясняешь ей, что ей не следует быть шаманкой и всё такое. Или инженером. Кобылки не могут заниматься механикой. Им следует держаться политики.
— Ох, — простонала Ксона. — Я бы всё отдала, чтобы просто чинить вещи, а не выслушивать ещё четыре часа жалобы Директора.
— Нет, благодарю. Эта головная боль твоё поле деятельности, любовь моя, — ответил её муж.
— Эм, он вовсе не обязан чинить мой трактор, — слегка взволнованно, произнесла Скотч. — Я и сама могу с этим справиться.
— Но ведь он этого хочет, — возразила Ксона с улыбкой, не сулящей жеребчику ничего хорошего. — Не так ли, дражайшее моё дитя?
— Нет, не хочу, — возразил тот, откидываясь назад, в то время как его мать продолжала улыбаться этой терпеливой, ожидающей улыбкой. — Не хочу! Она его сломала. И сама может его починить. — Кобыла продолжила улыбаться. — Я не буду его чинить! — Стиснув зубы, жеребчик покраснел и в конечном итоге вскинул передние ноги вверх. — Ладно! Если уж вы все такие странные касательно этого! — Промаршировав к привязанному к стене сварочному аппарату, он его отвязал и, умостив у себя на крупе, направился обратно к двери.