— Он не боится, что будет проклят?
— Он ничего не боится, — хихикнул её отец.
Войдя в коридор, они прошли мимо златобронных стражей и попали в кабинет.
В котором находился он.
Этот зебра фактически светился, и не нужно было даже спрашивать, чтобы понять, что это Цезарь. Казалось, будто из пор в его шкуре истекает тепло. Его грива, длинная и величественная, была подстрижена в идеальный ирокез. А глаза, яркие и проницательные, в которых виднелось любопытство юности, стремление зрелости и мудрость старости, взглянули на вошедших с абсолютным признанием проклятых полосок и всего остального.
— Крукс! И твоя дочь? — спросил он, весело взглянув на неё. — Танит, не так ли?
Он обращался непосредственно к ней! Действительно обращался прямо к ней! Этот красивый, конечно же, замечательный зебра говорил с ней!
— Да, я Танит. И мне восемь лет. — Она кивнула покрытой капюшоном плаща головой. — Приятно с вами познакомиться, ваше Цезарство, сэр.
Он рассмеялся, отчего остальные взрослые зебры тревожно сдвинулись. Одна из них выделялась из толпы — молодая кобыла с выкрашенной в жёлтый и красный цвета гривой была единственной, кто поприветствовал её крохотной, неловкой улыбкой, будто бы не зная, каким выражением лица полагается одаривать кобылку-старкаттери.
— Я рад, что у неё появилась возможность увидеть это место, — тепло произнёс её отец. — Мне кажется, что если бы привечали больше членов моего племени, то мы бы поняли, насколько важно для нашего существования быть едиными, живя в гармонии. Спасибо, что пригласили нас. — Несмотря на величественное заявление её отца, в его голосе чувствовалось напряжение, и он совсем не отпускал её от себя.
— Безусловно, — сказал Цезарь и, потянувшись, доброжелательно похлопал его по плечу. — Племён должно быть тринадцать, без всякого там двенадцать-и-одно мусора! Или просто — один народ, — Его взгляд обратился к кобылке. — Что ты думаешь об этом месте?
— Оно очень... большое, — предложила она. — Вы тоже собираетесь поместить себя на одну из этих стен?
Это вызвало очередной приступ смеха, и ещё больше бормотаний и движения среди остальных взрослых.
— Возможно! Нам придётся расширить дворец, чтобы добавить пару новых стен. Наверное, это и есть первопричина, почему это место стало таким огромным! — Затем он взглянул на кобылу с цветастой гривой. — Игната! Подойди и представься. Не волнуйся, от простого разговора с ними проклятой не стать.
Кобыла выглядела так, будто ей слегка нездоровится, а дюжина взрослых, казалось, отшатнулись от них. Тем не менее Игната откашлялась и выступила вперёд.
— Зд... здравствуйте, — дрожащим голосом произнесла она.
— Игната мой духовный советник, — пояснил Цезарь, и его улыбка угасла, будто скрывшееся за облаком солнце, — поскольку остальные шаманы слишком заняты тем, что твердят, насколько духи расстроены, вместо того, чтобы действительно давать мне советы, как наладить с ними отношения.
— Не брататься с проклятыми будет хорошим началом, — произнёс кто-то чуть громче необходимого.
Выпрямившись, Цезарь оглядел толпу.
—Лионис? — спросил он, и один взрослый зебра выступил вперёд так, будто его ноги были из дерева. — Тебя что-то не устраивает в моих гостях?
— Их прокляли за дело, — пробормотал старый зебра. — Ваши репутация и любовь к вам общества значительно возрастут, если вы перестанете предоставлять им такие поблажки.
— Такие, как базовая правовая зашита и возможности, которые могут позволить себе все зебры, независимо от племени? — спокойно спросил он. — Посоветуйся я с ними раньше, и у Селестии никогда не появилась бы возможность вмешиваться в дела наших земель. Если тебе это не нравится, то, возможно, тебе лучше покинуть нас на день. — Несомненно уязвлённый старый зебра зашагал к двери, одарив отца с дочерью неприятным взглядом, когда проходил мимо. — Лионис! — прокричал Цезарь прежде, чем тот покинул залу, и старый зебра приостановился. — Я понимаю твоё беспокойство. Понимаю. Но это новая эра. Перемены неизбежны.
— Возможно, Цезарь, но это ещё не значит, что они должны нам нравиться, — заявил зебра и вышел. И, судя по бормотаниям и взглядам, многим из присутствующих это тоже не нравилось.
Махнув копытом, Цезарь отпустил остальных собравшихся зебр, но Игната задержалась. Когда дверь закрылась, он подошёл к столу, сел за него и вздохнул, сдавив голову копытами.
— Подумать только, мы ведь были когда-то друзьями, — пробормотал он.
— Он просто увяз в прошлом, — тут же сказала Игната.