— Мне... мне нужно приспособление, — произнесла она, посмотрев на отца. — Кристалл матери у тебя?
Вздохнув, Крукс потянулся к шее, на которой блестела тонкая серебряная цепочка. Сняв цепочку, на которой сверкал фиолетовый камень, он передал её дочери, и та обмотала её вокруг копыта, оставив раскачиваться. Это ощущалось так естественно и комфортно, будто она проделывала подобное уже миллион раз.
— Что... что вы хотите, чтобы я увидела?
— Скажи мне, что произойдёт, если я восстановлю торговлю с Эквестрией.
Держа цепочку на вытянутой ноге, кобылка решила воззвать к Сириусу. Она наблюдала, как кристалл сфокусировал свет в крохотную фиолетовую точку на звезде. Подвеска закачалась, и пятнышко, слегка покачиваясь, начало двигаться по кругу вокруг точки на карте.
— Я... ничего не вижу, ваше Цезарство, сэр. Я вижу... — видения и впечатления промелькнули у неё в голове. Мысли, которые ускользали от её восприятия. — Я вижу, что тот старый зебра погибает. Лионкактамегозвали. А затем вы больше не Цезарь. — Она сглотнула, увидев свой, объятый пламенем, дом. — А потом... происходят плохие вещи.
— Сейчас племена пытаются меня отозвать, — пробормотал Цезарь. — А если я сохраню эмбарго[79]?
— Думаю, уже достаточно. Я найду для вас другого, более опытного провидца, — произнёс её отец.
— Она дочь Коралл, — решительно повторил Цезарь и взглянул на кобылку. — Продолжай.
Эмбарго было препятствием, так ведь? Тем, чем занимались драконы, так? Она выбрала созвездие Дракона и начала раскачивать кристалл из стороны в сторону, наблюдая за его движением. Покачивание, казалось, притягивалось к одной конкретной звезде — Растабану.
— Мне кажется. Мне кажется, что потребность в угле у пони исчезнет. А затем вы больше не Цезарь. Происходят плохие вещи. — Она видела, как пони создают машины, работающие на магии и драгоценных камнях, а не за счёт банального сжигания угля. Зебры будут ещё более злы на Цезаря и её племя.
— Понимаю, — потёр лицо Цезарь. — Она подтверждает то, чего я и так боялся. Моё пребывание в должности обречено.
А затем подвеска слегка качнулась в сторону прорехи среди звёзд. Кобылка вгляделась в крохотную серую надпись — Ашшур. Теоритически, это тёмная звезда. Плохая звезда. Тем не менее подвеска продолжала тянуться к ней, и кобылка пристально вгляделась.
— Возможно, — она тут же поняла, что привлекла внимание Цезаря. — Возможно... если вы сразитесь... с Селестией?
— Сразиться? — моргнул он. — Ты имеешь в виду войну?
— Войну? — незамедлительно напряглась Игната.
— Я не знаю, — нахмурилась Танит. — Не понимаю. Я вижу, как вы боретесь с Селестией... а затем с кем-то ещё... а затем... происходит разные вещи. — Плохие вещи. Ужасные вещи, которые она не могла рассмотреть. Кобылка задрожала.
— Всё хорошо, дорогая. Тебе не нужно больше смотреть, — сказал ей отец.
— Нет. Нет. Продолжай, — с тёплой улыбкой произнёс Цезарь.
— Ну, Селестия сражается с вами, и я вижу позади вас множество зебр, и вы становитесь... великим? — у неё не было правильных слов для такого. Возможно, гигантское пылающее солнце. Ей не хотелось больше смотреть, однако Цезаря это, похоже, завораживало. — Вы... все племена следуют за вами, и... — Она убрала подвеску. — Происходят разные вещи. — пробормотала она, не способная произнести что-либо ещё. Она не знала слов, чтобы описать это. Не обладала опытом, чтобы понять льющееся с небес пламя, разрывающее саму землю.
— Интересно, — потёр подбородок Цезарь. — Перед тем, как я стал Цезарем, твоя мать дала мне похожее предсказание — что я стану величайшим из Цезарей.
— Но Танит не Коралл, — подчеркнул её отец.
— Как мы вообще сможем обосновать войну с Эквестрией? Племена подобное не поддержат, — тут же произнесла Игната. — Они единогласно вас сместят, если вы попробуете это сделать.
— Верно, — медленно кивнул Цезарь. — Мы не можем напасть на Эквестрию, но что, если они нападут на нас?
— Селестия никогда подобного не совершит. Эквестрия гордится тем, что придерживается позиции ненападения, — подметил Крукс.
Цезарь, казалось, обдумывал услышанное. Усевшись обратно за стол, он уставился в потолок, где от края до края протянулось огромное, мозаичное, золотое изображение солнца.
— Никогда, да? — задумчиво произнёс Цезарь, потянувшись к лежащему на столешнице странному зелёно-синему шару. Через секунду Танит поняла, что это был глобус, и он выглядел таким маленьким, когда он катал его между копыт. — Вообще никогда... если только не будет печься о благе своего народа. — Он постучал копытом прямо по Эквестрии и пробормотал: — Хотелось бы мне вновь доверять ей и верить, что она не станет вмешиваться в наши дела.