Внезапно сев прямо, Цезарь одарил всех хитрым взглядом.
— А что, если мы окончательно остановим поставки угля, — спросил он, — но оставим поезда прямо на границе с Эквестрией? Мы можем заявить, что это для проверки или ещё чего такого? — Он улыбнулся, ставя мир обратно на стол, и подошёл к окну. — Если Эквестрия действительно предана идеалам мира и порядка, то они ничего не сделают. И, я полагаю, моё пребывание на посту Цезаря будет достаточно скоротечным. Так тому и быть. Но если Селестия не мирный монарх, каковым она себя заявляет, если она начнёт действовать, чтобы заполучить груз, это станет объединяющим лозунгом для нашего народа! Племена не сместят Цезаря, пока мы подвергаемся нападению внешней силы.
Крукс нахмурился.
— Я не знаю, как поступит Селестия. Я бы сказал, что, в обычных обстоятельствах, она никогда не заглотит эту наживку, но сейчас не обычные времена.
— Вот и посмотрим, предана она идеям мира или нет, — промурчал он, не глядя на Танит. — Благодарю. Я многое задолжал тебе, и твоей матери.
Танит могла лишь дрожать рядом с отцом.
~ ~ ~
Из воспоминаний Пифия вернулась в лежащие на боку тело. Она дрожала от бегущего по венам холода. Слышать, что у тебя древняя душа — это одно, а вот получить доказательства — совсем другое. Произошедшие оставило её разум в непонимании. То была не она. Не она. Не могла быть она. И тем не менее всё это ощущалось как чистая правда. Словно она могла бы вспомнить больше деталей о Круксе, если бы захотела. Словно за всей этой стеной невежества был совсем другой мир, знания и опыт целой жизни.
Она никогда не думала о войне. Она ли... нет. Пифия не могла об этом думать. Она посмотрела на флакон: голубая жидкость манила обещаниями о ещё более глубоких воспоминаниях.
— Твои грехи, моя дорогая, неисчислимы, — возразила Атропос. — И они в сотни раз хуже грехов Витиосия. Кто знает, в каких грехах, забытых временем и историей, ты ещё повинна, но даже те, о которых я знаю, уже достаточно плохи.
— Это не моя вина, — слабо ответила Пифия, понурив голову. — Я пытаюсь компенсировать прошлые поступки.
— Да. Ведомая любопытством тронутой духом, — слегка махнула копытом Атропос. — Ищете ответ на вопрос, ослеплён ли мир или нет. Оставляя в стороне ответственность перед своей семьёй. Перед своим народом, — она приподняла подбородок Пифии. — Заканчивай этот фарс. Состояние Ока не имеет значения. Наше племя ждет приз гораздо более ценный.
— Как? — пробормотала прорицательница, шмыгая сопливым носом. — Пожиратель мёртв.
— О, да. Мёртв, — слегка улыбнулась Атропос. — Но он оставил дар. Великий и ужасный дар. Неужели твои чувства настолько отупели, что ты не ощущаешь его?
Пифия моргнула и покачала головой. Атропос издала знакомый вздох разочарования.
— Что же, уверена, что ты почувствуешь со временем. Пойдём со мной, и я расскажу тебе больше.
Прорицательница не сводили с неё взгляда. Старая кобыла была ей дочерью, сестрой, тёткой и двоюродной бабушкой. Предложение было заманчивым. Знакомым.
— Я... не могу.
— Конечно можешь, — резко ответила Атропос. — Ничего не может тебе помешать уйти со мной прямо сейчас.
— Атропос, это сродни Легату. Он тоже считал, что восстановит наше племя. И после тысячи лет гонений мы снова станем главными. Но он был предателем! Он бы уничтожил наше племя для хозяина, — Пифия оглянулась через плечо на лагерь прополи. — То, что делает Скотч... имеет значение! Отзвуки этого раздаются с каждым шагом. Я не могу оставить её ради тебя. Просто не могу.
Атропос холодно смерила её взглядом.
— Эта пони глупа. Ты погибнешь из-за неё, и больше уже не вернёшься. Мне должно бы это сделать самой, ради блага Старкаттери... но ты родная кровь. Я не возьму на себя этот грех. Оставлю его другим. — Она склонилась к кобылке: — Но помни, я дала тебе шанс, дорогая сестра. Дорогая племянница. Дорогая мать.
В лицо Пифии ударил порыв холодного ветра, вынудив её закрыть глаза. Когда ветер стих, Атропос уже и след простыл. На земле лишь виднелся кусок быстро тающего льда. Кобылка снова посмотрела на склянку. Сколько ещё воспоминаний таит эта жидкость? Она подняла холодный сосуд. Должна ли она испить? Или разбить его о землю и сделать вид, будто она просто кобылка, и не несёт никакой ответственности за то, к чему привели ее действия в прошлом?
Она покатала склянку в копытах и осторожно положила её в перемётную сумку. Она не могла решить, что сделать. И, возможно, никогда не сможет.
— Эй, — донёсся голос снизу бархана. Пифия оглянулась и увидела идущую к ней Скотч. Она смотрела себе под ноги покрасневшими глазами и, дойдя до кобылки, плюхнулась на землю. — Чем ты тут занимаешься? Смотришь в будущее? — поинтересовалась она, а затем хмуро ощупала камень: — И чего это моему крупу холодно?