— Ну, носить её с собой, имея из одежды лишь полотняные ленты, будет весьма тяжело. Полагаю, я мог бы поставить её на каминную полку. Прекрасная вещица, чтобы показывать её другим, — возразил зебра. — А что касается того, где я её раздобыл — она стала собственностью Костяного легиона ещё до моего рождения. Насколько я это понимаю, её захватили в сокровищнице культа Судного дня, в столице. Культисты совершили групповое самоубийство и превратили себя в немёртвых чудовищ, готовясь к грядущему концу света. — Оссиус помрачнел. — А неделю спустя случился Судный день.
— Но зачем держать её рядом? Неужели ты не представляешь себе, что это такое? — Скотч этого не знала. Да и не хотела знать, что она видела, или как оно могло возникнуть. Кобылка сосредоточилась на вкусе рвоты у себя во рту. Вонь была лучше того, что она тогда увидела.
— Она полезна. Некромантия — это единственный ресурс моего легиона, который отвергают все остальные. Согласен, что его происхождение отвратительно, но что мне, по-твоему, ещё делать? Эта книга неуничтожима. Следует ли мне оставить её где-нибудь, чтобы её нашёл и использовал кто-нибудь другой? Возможно, против меня самого и того, что принадлежит мне? — спросил Оссиус, и его голос звучал отчасти обиженно. Он не мог видеть её дух. Для него она была просто зловещей книгой. Предметом.
Вещью, которую он хотел использовать на Скотч.
— Я не сбегу. Я сделаю всё, что вы скажете. Поклянусь на чём захотите, но я не хочу, чтобы на мне было что-либо из этой книги, — произнесла кобылка, силясь унять дрожь. Подняв голову и сжав потрескавшиеся губы, Оссиус почти минуту молча разглядывал Скотч, постукивая по крышке ящика копытом.
— Так и быть, — произнёс он, убирая ящик обратно в стол. — Тем не менее, это противоречит моим принципам.
Скотч дрожаще выдохнула, потирая грудь. Она и так уже подверглась порицанию. Что же тогда сотворит с ней такая тёмная магия? Выйдя из-за стола, Оссиус наклонился к ней.
— Не стоит подтверждать правильность моих принципов, — тихо предупредил он и дважды топнул. — Скатку. Вот эту я буду держать рядом, — произнёс он, когда внутрь вошёл караульный.
Под «рядом» подразумевалась скатка у ножки его кровати, а также кандалы, которыми к ней приковали её ногу. Она заползла в спальный мешок, постаравшись стать как можно меньше, и принялась подглядывать за Оссиусом, пока он снимал с себя исписанные глифами ленты и вешал их на крючок. Его ноги были такими же обветренными и ободранными, как и рот, кожа на них трескалась и отслаивалась, обнажая розовую плоть. Кобылка могла лишь представить себе какую это вызывало боль. А затем масляную лампу затушили, и Скотч осталась наедине с темнотой и собственными мыслями.
* * *
На следующее утро она проснулась от удара копытом по голове.
— Подъём! — рявкнула кобыла, в то время как Скотч шокировано моргала. Оссиуса нигде не было видно. Кобыла снова приподняла ногу над её лицом. — Подъём! Быстро! — предупредила она.
— Да встаю я! Встаю! — прокричала кобылка, поспешно вскакивая на ноги, и едва не повалилась на пол, запнувшись о цепь на задней ноге. У кобылы были прямые, широкие полоски Роамани и янтарные глаза, более тёмные, чем у Пифии. Её грива с хвостом были острижены, коротко и аккуратно. — Вы лейтенант, верно?
— Сегодня — лейтенант Нянька, судя по всему. Оссиус хочет, чтобы я присматривала за тобой и оберегала, если только ты не попытаешься сбежать. У меня есть дела поважнее, чем присматривать за интересующей его дебилоидной пони, так что ты отправляешься со мной. Ты либо пойдёшь сама, либо тебя поволокут за цепь.
— Я сама! — произнесла Скотч, отряхивая себя. Крепко обернув цепь вокруг передней ноги, кобыла зашагала вперёд, и Скотч пришлось поторопиться, чтобы ненароком не остаться без ноги. Её притащили к находящемуся позади железнодорожной станции сортиру и дали пять секунд, чтобы сделать свои дела, а затем усадили в товарный вагон, где уже сидели в ожидании дюжина зебр. Взгляд многих из них был характерно пустым, но вот остальные выглядели несколько настороженными. Скотч подсела к ним, когда лейтенант наконец-то сняла с неё кандалы.
Две молодые зебры, кобыла и жеребец с волнистыми полосами Орах, третий — одноглазый Логос, старше, чем Оссиус.
— Хорошие новости, салаги. Сегодня к нам присоединится пони. — Она пинком отправила в центр вагона ведро. — У вас пятнадцать минут, чтобы пожрать.
Двое жеребцов сразу же бросились к ведру, но лейтенант встала на дыбы и обрушилась на их крупы, сбивая обратно на ржавый пол.
— Либо едят все, либо никто не ест, усекли, опарыши? Если хотите сражаться за свой хлеб, то идите к Кровавым.