— Думаю, вы кое-что не учли.
Ледяной голос Оссиуса, заставил Скотч замереть на месте. Генерал стоял в дверях фургона в окружение шести охранников.
— Я... — начала было Скотч.
— Молчать. Отвести её на станцию, — холодно сказал Оссиус. — Запереть. И без копытоприкладства.
В сторону Скотч направились стражники с лассо.
— Генерал, она... — только и успела сказать Мэрроу, прежде чем Оссиус направил на неё свой строгий взгляд. Лейтенант смутилась, но потом взяла себе в копыта: — Генерал, в словах пони есть смысл. Я уверена, что боеспособность новобранцев на более питательном рационе повысится и...
— Ты освобождена от своих обязанностей, лейтенант. И следи за языком, если не хочешь и от него освободиться. — Он наклонился к Мэрроу: — Ты должна была сразу же притащить её обратно на тренировку, как только она начала отлынивать и шляться по округе. — Затем Оссиус посмотрел на Скотч: — Хотя, очевидно, я был слишком мягок с пленницей. Вина целиком и полностью лежит на мне. — Он встал спиной к остальным и добавил: — Уведите её!
* * *
Скотч переехала из кабинета в чулан размером метр на метр, из-под двери которого пробивалась лишь узкая полоска света. А облицованные металлом стены отбивали всякие мысли том, чтобы их проковырять. У неё имелось отхожее ведро, и дверь открывалась лишь за тем, чтобы забрать его и давать ей комки жирного теста и воду. А невозможность отслеживать проходящее время давала ей прекрасную возможность поразмышлять над тем, как она облажалась.
А теперь она, скорее всего, умрёт, как и поселенцы, как и её друзья, просто потому, что у неё появилась великолепная идея, способная их всех спасти.
Дверь внезапно открылась, и двое впрыгнувших внутрь зебр, схватив её зубами за гриву, выволокли Скотч наружу. Затащив кобылку по лестнице на второй этаж, они приволокли её в кабинет Оссиуса, где рядом с наполненным углями ведром, из которого торчал металлический прут, стояли в ожидании трое зебр. Когда она вошла, генерал бросил на неё сердитый взгляд.
— Рано ты. Присаживайся, это не займёт много времени.
Скотч была отчасти знакома с ними по её тренировкам. Одноглазый Октавий, на шкуре которого виднелись свежие следы от кнута. И он был таким не единственным. Стоявшая в углу Мэрроу сердито смотрела на Скотч со смесью боли и гнева. Оссиус подошёл к кобыле по имени Пион, которая пару раз помогала Скотч преодолеть стену на полосе препятствий, и остановился перед ней.
— Клянёшься ли ты подчиняться отданным в легионе приказам? Защищать род зебринский и служить ему? Преданно служить своему цезарю до конца своих дней? — В этой клятве слышался отзвук былых времён, ещё довоенных.
— Клянусь.
Взявшись зубами за конец железного прута, Оссиус вытащил его из углей, стряхивая их. Подойдя к кобыле сзади, он прижал его сначала к одному бедру, а затем ко второму, как раз там, где находились её глифмарки. Скотч не особо задумывалась о глифмарках. Честно говоря, порой их было трудно отличить от других зебринских закорючек. Но когда железо было убрано от её покрытой ссадинами, дымящейся шкуры, кобылка вздрогнула сильнее, чем Пион. Прут вернулся обратно в ведро с углями. Клятва повторилась для второго зебры, и воздух в кабинете снова наполнился вонью горелой шерсти и приторным зловонием жарящегося мяса от клеймения.
Когда генерал подошёл к Октавию, Скотч совершила то, чего не делала уже целую неделю — расслабила глаза, позволяя взгляду сместиться, чтобы видеть духов. Чёрный ихор покрывал толстым слоем копыта всех, кто находился в комнате. Казалось, что всё здесь сочится чёрной субстанцией, за исключением Октавия. Он был единственной чистой фигурой, окружённой остальными. Глифмарка жеребца сияла теперь среди его полосок. И теперь, когда Скотч сосредоточила на ней своё внимание, она увидела, что та похожа на золотое, прорастающее семя.
А затем прозвучали слова клятвы, и прут коснулся его бедра.
Столб чёрного ихора извергся из глифмарки, распространяясь по его бёдрам и телу, когда золотой свет угас. Скотч чуть было не завопила, прикрыв в ужасе рот, когда второе клеймо окончательно потушило свет. Октавий стоял, не двигаясь, вместе с остальными, как и они покрытый чёрной слизью, указывающей на порчу.
Это не было лишь сообществом. Не было просто старыми армиями, следующими старым приказам. Это... в этом заключался какой-то истинный смысл! Но был ли увиденный ею духовный упадок целью или следствием? И если это было целью, то что являлось источником? Цезарь, мёртвый вот уже несколько столетий? Гниль в самом легионе? Скотч обратила взгляд к единственному оставшемуся в тусклой комнате источнику золотого света — флагу. В слабом освещении можно было увидеть изнурённого зебру с повязкой на глазах, держащего одним копытом весы. Свет был тусклым, но по-прежнему присутствовал.