* * *
Бабблгам про систему образования в Стойле девять
— Ну так вот, местные собираются на учёбу в большой чистой комнате, и красивая кобыла-преподаватель встает в центре и пару часов толкует им про всё, что положено знать в их возрасте. А я… ничо так и не понял. Я всему научился, идя сквозь воду, огонь и медные трубы и пару раз разминувшись со смертью. Но тут, местные просто сидят за партами и пялются в доску. Не похоже, шо такое образование им сильно поможет в реале, да под огнем врага, но местные клянутся, что эти знания полезны. А ещё я учусь читать, впервые в моей жизни, так что, наверное, всё ж какая-то польза есть. Плюс мелюзга любит играть с моей гривой, а меня радует видеть улыбки на их мордашках.
— А ещё я званный гость на каждой чайной вечеринке, ага. Местные жеребчики решили, что я шибко "кобылский", чтобы играть с ними в вышибалы. Я им быстро доказал обратное. Всего то одному лишь понадобилась медпомощь, и я клянусь, что это была случайность. Серьёзно. Хотя… Каждый раз, когда я сажусь попить чая с кобылками, некоторые стойловые мамаши строят мне глазки, и если честно, я не уверен, что я чувствую по этому поводу.
* * *
Бабблгам про Керведиранкскев, Керведориантсев, Кервре-НАХУЙ! Оленей!
— Кервед-какихтамы… Олени. Вкратце, милахи. Малюсенькие хвостики, которые ничегошеньки-то и не прикрывают, и кобылы… или как их… Лани, наверно. Самые очаровательные создания, коих я когда-либо видывал во всей Пустоши. Странно, но наш пегасий комок нервов, в виде пегаса-врачевателя, впадает в панику при виде Оленей и начинает бормотать что-то про Хранителя или что-то такое. Ну так вот, самцам, с другой стороны, впору бы навешивать отражатели на голову, пока они гуляют по коридорам, из-за охренительно больших рогов. Такой тебе и глаз выколет, если зазеваешься радом. Особо смешно смотреть, как они протискиваются сквозь двери. А если уж в проходе встретятся двое, то разойтись не смогут, а ещё бывает, что они не могут решить, кто проходит первый, так что в проходе может столпиться куча народу, пока те разойдутся и пройдут наконец по одному, не обращая внимания на всех вокруг, и это не учитывая споров у двери. Да ещё и высокие пороги в местных дверях, того и гляди расшибёшься в какой чрезвычайной ситуации, и если честно, я не уверен, что я чувствую по этому поводу.
* * *
Бабблгам про резонансные частоты в туалетах Стойла
— В общем, давайте честно. Всякий, кто ест, должен куда-то сбрасывать отходы, и будь я проклят, если туалеты Стойла не чище многих больниц, где я побывал. Но вот размеры помещений немного… тесноваты для жеребца моих габаритов. И не забудем о том, что я случайно — во всём виноваты мои гены, а не я, честное слово — нашёл большую проблему с самими кабинками. Я как-то немного ошибся в своей диете, и, забежав в кабинку, газанул столь сильно, что могу поклясться, что стенки завибрировали в резонанс с моими кишками. И ведь не только у меня так получилось.
— Нет ничего хорошего в том, что сейсмограф Стойла показывает землетрясение, из-за того что твоя терапевтическая лошадь обожралась овсяных печеньев. В общем, теперь я знаю, что овсянка способна превратить нашу невротичную пегаску в реактивный двигатель на взлёте, а ещё то, что звук, который она издаёт в это время, сидя в кабинке туалета, не отличить от грохота вашего верного слуги, и я не уверен, что я чувствую по этому поводу.
* * *
Я протяжно выдохнула, когда лента наконец закончилась. Я закрыла глаза и досчитала до десяти, прежде чем вновь взглянуть на Бабблгама.
— Это… эм. В общем… — начала я, прежде чем скривить морду. — Это всё бесполезная хуета, Бабблгам. Здесь нет ничего, что хоть как-то могло бы помочь другим Врачевателям! Кроме того, что ты не знаешь, как ты себя чувствуешь по поводу… всего нахуй! И того, что в Стойле сейчас соотношение полов не четыре к одному, все жеребцы помогают в Хуф Ривер! И зачем ты вспомнил про инцидент с овсяным печеньем?
— Слушай, смешно же было. Да и что мне прикажешь делать? Ты всё время была занята, чтобы дать инструкцуии. А знаешь… блять! Это была твоя работа, Треноди, — бросил в ответ Бабблгам.
— Я… и что, блин, у тебя за акцент на записи? Ты же так никогда не разговаривал! — спросила я, злобно глядя на перваншевую заразу, что осмелилась потревожить меня после обеда.