Как видим, в сочиняемых лже-Шуйским свидетельствах использовались одинаковые имена, возможно, реально существовавших лиц и приблизительно совпадающие даты. Какая отсюда может быть мораль? Тексты, написанные самозванцами, являются не единственной, но крайне важной составляющей их стратегии. Самозванцы существуют, проявляются и формируются в образ именно в этих текстах. Тексты формируют представление об авторе документа. Самозванство — крайний случай фальсификации, когда фальсифицируются не только отдельные документы, но и сама личность. Самозванчество предлагает обществу своего рода альтернативную историю, некий возможный вариант развития событий, отрабатывая разные его версии, меняя детали и действующих лиц, как я отмечала ранее по отношению к деталям из текстов Акиндинова. Чем более приемлем для общества предложенный самозванцем вариант, тем более успешной оказывается карьера самозванца и более долгой его жизнь. Спасибо.
A. Е. Петров: Спасибо, Валерия Валериевна. В этом выступлении прозвучал чрезвычайно важный тезис о том, что «самозванство есть крайнее выражение фальсификации». Ваше сообщение отсылает нас к источниковедческой сути сегодняшнего заседания, потому что именно здесь лежит основа и наша наибольшая сила в противоборстве с таким явлением, как фальсификация. Анализ этой фальсификации XVII в. напоминает мне сеанс иллюзиониста с последующим разоблачением.
B. Д. Назаров: У меня вопрос такого характера. Вы упоминаете всё время пленение татарами и турками, а в зачитанном тексте упоминаются только турки, так что там с татарами?
В. В. Дубовик: Я не зачитывала вам целиком грамоту, а привела отрывки, чтобы вы услышали, как она звучит. Почувствовали, насколько у грамоты странный язык. Отрывок про татар не вошёл. Когда он там был «ради всемирных дел потреб», его сначала схватили татары. Но казак Иван Веревкин поменялся с ним одеждой и остался в плену, а князь выскользнул от татар и пошёл себе дальше. Тут его схватили турки. Я просто не стала углубляться.
В. Д. Назаров: То есть в плену, вы полагаете, он вовсе не был, это всё выдуманное?
В. В. Дубовик: Я не полагаю, я точно знаю, что в плену он не был.
М. Б. Кизилов: Среди каких-то дел в РГАДА мне попалась история некоего Ивашки Вергуненка, который оказался в 1660-е гг. в Крыму в пленении и там выдавал себя за сына царевича Дмитрия. Крымский хан пытался продать его в Турцию, и турки хотели его использовать в качестве идеологического оружия в грядущей войне с Россией. В результате у них ничего не вышло, но этот человек реально существовал и выдавал себя за очередного Лжедмитрия. От него никаких грамот, по-моему, не сохранилось. Вопрос: а вообще подобных лжецарей в 1640–1660 гг. много было?
В. Д. Назаров: Много! Всё считают, считают, а сосчитать не могут. По-моему, счёт самозванцев идет на десятки.
М. Б. Кизилов: То есть ничего уникального в этом нет?
В. В. Дубовик: Каждый самозванец уникален, у каждого своя стратегия. Самое любопытное, пожалуй, то, что подделка — самозванец, имитация великого человека, князя, царевича — должна быть убедительнее, чем оригинал. Они не могут себе позволить быть менее царственными, чем сами цари. Они должны убедить своим видом, что они и есть царевичи. И насколько им это удаётся, настолько длинна их жизнь. Чем меньше существовал самозванец, тем хуже он улавливал то, что хотело от него общество. Он не улавливал волну. Так же и с имитациями, подделками, фальсификатами. Бороться с ними, мне кажется, невозможно, потому что это та самая волна, которую улавливали самозванцы и которую улавливают те, кто фальсифицирует. Подделки всегда гораздо интереснее, чем скучные исторические труды. Поскольку беллетристика гораздо интереснее монографии, будут существовать беллетристические книги. Ничего уникального нет.
И. В. Зайцев: Исследователи оперируют лишь одним татарским историческим текстом литовского происхождения, в котором рассказывается об истории польско-литовских татар, — «Рисале-йи Татар-и Лех» («Трактат о польских татарах»). Сочинение будто бы написано в 1558 г. неким неизвестным нам литовским татарином, который во время хаджа остановился в Стамбуле и по просьбе тогдашнего Великого визиря Рустема-паши написал этот небольшой трактат. Поэтому его так и назвал: «Рисале» иногда можно перевести как «докладная записка» или «трактат». К сожалению, я очень долго не мог найти этот трактат в оригинальном исполнении, наконец мне это удалось, и вот мои наблюдения над текстом, над переводом позволяют прийти к некоторым выводам, которые ставят под сомнение его подлинность.