— Надя, ты круто выглядишь! — оценил мой внешний вид Юра, восторгаясь платьем. Уловила в его голосе восхищенные нотки флирта, но виду не подала. Лишь попросила официантку принести какой-нибудь алкогольный коктейль, чтобы меня унесло. Однокурсники восхитились подобной переменой во мне, ведь до этого они видели тихую, необщительную серую мышь, а теперь перед ними будто совершенно другой человек.
Весь вечер я пила, танцевала, ловила на себе раздевающие взгляды мужчин на танцполе. И очень хотела вырвать из себя эту проклятую зависимость от Лени, свою гребаную фанатскую любовь, от которой становилось только хуже.
Когда всех изрядно разнесло, Юра решился вызвать такси и проводить меня до дома. Я не могла твердо устоять на ногах, а потому с благодарностью согласилась. Меня вдруг посетила мысль, что пусть я не нравлюсь Лене, зато я нравлюсь другим парням, в частности, вот, Юре — сильному, доброму, веселому. И нет в нем никаких недоговоренностей, запретов, секретов и Бог весть чего еще, с избытком имеющегося у Лени.
Я скрывала от парня наступающие слезы, вытирала их пальцами, руками, размазывала по лицу тушь, и не заметила, как такси остановилось у знакомого подъезда, который завтра уже станет мне чужим. Юра помог мне выбраться из автомобиля и вдруг обнял меня и прижал к своему крепкому телу. Мой помутненный парами алкоголя мозг воспротивился этой близости, запротестовал, и я вытянула вперед руки, стараясь отстранить парня от себя.
— Надя, я давно хотел тебе признаться, но не было подходящего момента, — немного смутившись, заявил Юра. — Ты мне нравишься.
Слова, которые я так ждала от другого мужчины, сказал тот, который мне был совершенно безразличен. И те чувства, которые вызвал он во мне своим признанием, были не те. Все было не то.
Юру резко оторвало от меня, и я словно в замедленной съемке смотрела, как он падает. Непонятно откуда появившийся Леня пнул парня ногой в живот, да так сильно, что меня охватил дикий ужас. Я кинулась к однокурснику, пытаясь ему помочь.
— Прекрати, что ты делаешь?! — истошно закричала я, хватая Леню за плечо и пытаясь оттолкнуть от друга, но через мгновение мое лицо обожгла резкая боль от удара локтем. Мужчина отбросил меня в сторону, как плешивого котенка, продолжая яростно избивать Юру.
— В квартиру поднимайся! Быстро! — голос Лени буквально звенел от гнева. Он наносил безжалостные удары ногами в тяжелых ботинках, а потом поднял Юру, как мешок, встряхнул и нанес удар кулаком в челюсть. Парень пытался отбиваться, но был физически слабее нападавшего.
— Леня, прекрати, не надо! — визжала я, но тот продолжал безжалостно бить уже бесчувственного парня. — Пожалуйста, — почти прорыдала, оседая рядом с Юрой в сугроб.
— Вставай! — прорычал Леня, прожигая меня бешеным, незнакомым взглядом. После этого он схватил меня за руку и потащил к подъезду, не обращая внимания на мою истерику.
Меня трясло, как в лихорадке. От шока, от страха, от ужаса. Я впервые видела Леню таким агрессивным, и теперь боялась даже взглянуть на него. Господи, бедный Юра! Я пожалела, что перед уходом не зарядила мобильник и принципиально оставила его дома. Нужно срочно позвонить в скорую…
Леня силой зашвырнул меня в квартиру, приказным тоном заявив:
— Я предупреждал. Или ты думала, если я на гастролях, то ты можешь развлекаться, как тебе вздумается? Взрослую жизнь почуяла?
Я замотала головой, рыдая, захлебываясь истерикой.
— Нет…
Нет, не почуяла. Если взрослая жизнь такая жестокая, то я не хочу взрослеть. Хочу отмотать пленку назад, где самой большой проблемой был плакат с «Внедорожником», который я проспорила однокласснице и не хотела отдавать. Или незачёт по анатомии…
— Нет?! А где тогда тебя носило с этим пацаном и в этом платье? — Лёня распахнул в стороны полы моего пальто и впился взглядом в мой наряд для дискотеки: — Во что ты вообще одета? Ты себя в зеркало видела, Надя?!
Его слова рвали душу, а свирепость, с которой он накинулся на Юру, напугала меня сильнее, чем предательство. Вспомнила, что лучшая защита — это нападение.
— Так где ты была? — с нажимом, по слогам спросил Леня, и я выдавила из себя тихое, но упрямое:
— Там же, где и ты с той актрисой…
Леня вскрикнул и смахнул со стола кружку. Та звонко стукнулась о стену и рассыпалась осколками на пол.
— На концерте я был в поддержку ее нового фильма. А этот наш выход — самый обычный пиар, за который я получил гонорар, — я отрицательно покачала головой, не веря услышанному. — Да, Надя, и если бы ты включила телефон, то я бы смог тебе это объяснить! Так что повторю вопрос: что делал рядом с тобой этот прыщавый подросток?
Я пропустила вопрос мимо ушей, пытаясь унять дрожь во всем теле и упорядочить ход мыслей в своей голове. Я хотела верить Лене, но глаза не обманешь. А видела я предостаточно.
— Не слышу! — настаивал Леонид.
— Между нами ничего не было.
Леня выругался, но в этот раз сдержался. Лишь громко выдохнул.
— И не будет, поняла? — прохрипел, сдавливая мои плечи до боли.
— Поняла, — повторила эхом, чувствуя, как защипали глаза от слез.
Леонид сидел, облокотившись локтями на стол. Внутри было пусто, словно все эмоции выкачали из груди огромным насосом, в голове тоже ни одной мысли. Странное состояние. Ничего не хотелось. Так задумчиво, упираясь взглядом в вазочку с печеньем, которая чудом уцелела, он и сидел, пока не услышал тихий всхлип. Он не хотел даже смотреть на Надю, а ее слезы резали по живому. Ничего, в следующий раз девочка хорошо подумает, прежде чем отключать телефон и обжиматься с левыми парнями на улице.
Когда она накануне вечером отключила мобильник, Леня сразу все понял. Конечно, она увидела его выступление и помпезный выход с Ольгой, с которой его связывают стабильные рыночные отношения. Недавно вышел фильм с ее участием, и нужно было подкинуть дров в костер для желтой прессы. Первоначально Леня отказывался от предложения посветить лицом, но продюсер сумел уговорить, пообещав взамен месяц отпуска. Целый месяц с его девочкой — эдак можно весь Рим обойти, и там никто не будет останавливать его на улице с глупыми просьбами об автографе.
А Надя все восприняла так, как ей казалось более вероятно. Наверно, учитывая его репутацию и их непростые отношения, которые уже успели перевалить за «рок-звезда-фанатка», но пока не зашли за черту «семья» — это правильно. И все же Филатова это задело. Леня звонил всю ночь, метался по гостиничному номеру, как зверь в клетке — он волновался, мать ее, очень волновался, у него впервые за долгие годы появилось желание все объяснить, оправдаться перед кем-то. Это были настолько забытые ощущения, будто впервые в жизни с ним это происходило, а Надя, видите ли, трубку отключила!
Весь день был, как заведенный. Пытался понять ее, злился, не мог сосредоточиться на работе, и вконец сорвался домой, хотя планировал вернуться через три дня. Из аэропорта мчался как ненормальный — к ней. Увидеть, обнять, успокоить и ее, и себя. Вот только Нади не оказалось дома, а ее телефон безжизненным кирпичиком лежал на комоде. На часах глубоко за полночь, а ее нет дома. Где она может быть?!
Подруг и друзей в этом городе у Нади не было, только однокурсники. Забыв о том, который час, Леня позвонил Валерке. Благо, приятель с пониманием отнесся к его просьбе и пообещал к утру скинуть адреса и телефоны всех однокурсников и преподавателей Нади.
Леню трясло, он обзвонил все больницы, полицейские участки, морги, он был готов на все, лишь бы Надя была жива и здорова! Лишь бы знать, что с ней все в порядке. А потом из окна увидел, как она из такси с этим ушлепком выходит. Рядом стоят, обнимаются… У Лени внутри аж похолодело все. Весь тот страх за жизнь и здоровье этой девочки, что он пережил за этот вечер, вылился в ту кровавую ярость, с которой напал на парня. Это было каким-то первобытным инстинктом, он не чувствовал ни холода, ни боли в сбитых костяшках, ничего, кроме желания выплеснуть наружу весь свой гнев. Он тут как последний идиот переживает, что его девочка не так все поняла, расстроилась… летит на всех парусах объяснять ей что-то, хотя объяснять то и нечего, а взамен видит Надю в коротком платье в объятиях чужого мужика.