— Где он?
— В Норе, — с чистой совестью ответил я. Серые глаза с выражением непередаваемого ужаса вперились в меня. В комнате было тихо, но сейчас должен был грянуть взрыв. Люциус глубоко вдохнул и выдохнул. Потом заговорил:
— Первое. Кто?
— Фенрир.
— Второе. Лорд знает?
— Да. Это его... гм... награда нашему мохнатому другу, — прокомментировал я, втайне радуясь, что он взял себя в руки.
— Третье. Как Драко оказался у этих... этих...
— Я отнёс.
— Что?! — воскликнул он, расплёскивая вино. — Ты... отбил его?!
Я кивнул.
— Вопрос в том, примешь ли ты Драко таким...
Молчание на этот раз оказалось ещё более жутким. Я ждал, понимая, что сделал всё, что мог. Он смотрел мимо меня остановившимся взглядом, и я не помнил, видел ли у него когда-нибудь такой же взгляд.
— Я приму его любым. Но скажи, как я должен дальше жить?!
— Мы говорили об этом раньше, — напомнил я. — У тебя была возможность пойти к Дамблдору. Старику нужно было только твоё раскаяние, а искреннее или нет — неважно, он бы повёлся.
— Замолчи! — воскликнул он, расплёскивая вино. — Не время об этом! Мерлин и Моргана... — он прикрыл глаза рукой, не владея собой.
— Не вздумай что-нибудь сейчас натворить, — предупредил я. — Подставишься сам. На кого бросишь сына в бегах и беременную жену?
Он кивнул, и я увидел, что его руки мелко подрагивают, а закушенные губы превратились в полоску.
— Северус, — выдохнул он. — Ты всегда всё знаешь. Что мне делать?
— Успокойся, могло быть хуже, — мягко сказал я. — Лорд должен думать, что Драко мёртв, и я сделал всё для этого. Фенрира он пока что не хватится. Вот Барти может хватиться.
— Что, ещё и он? — спросил Люциус, и я услышал в его голосе живые человеческие эмоции. Жаль, правда, что это оказалось отчаяние...
— Фенрир не пустил его в клетку, он торчал снаружи, — поведал я, отгоняя воспоминания о том, что мне пришлось увидеть, и продолжал ровно, рассказывая так, будто это было не со мной. — Я пошёл туда с порцией оборотного зелья. Оглушил и связал обоих. Вызвал одного из твоих эльфов, заставил выпить оборотное с волосом Драко и убил его.
Люциус наклонился ко мне, выронив бокал, зрачки бешено пульсировали от волнения.
— Мерлин, Северус, ты знаешь, что ты сделал?!
— Рад, что ты помнишь, что существо, убитое под обороткой, остаётся в чужом облике навсегда, — кивнул я. — На ложном Драко те же травмы, что на настоящем. Никто не должен заподозрить.
Люциус сидел, оцепенев, потом сполз с кресла к моим ногам.
— Прекрати! — дёрнулся я.
— Ты спас моего сына, в то время как я...
— Как Лорд отослал тебя со специальным секретным заданием. Встань! — рявкнул я, увидев, как он склоняет голову ещё ниже. — Поверить не могу, чего тебе стоило сломить свою гордость. Хотя ты же Лорду ещё ниже кланяешься...
— Это другое, — он наконец поднялся. — Я перед тобой в неоплатном долгу. Спасибо, что Драко жив.
— Хватит! Я его крёстный в конце-концов, я отвечаю за него пока тебя нет, — я начал терять терпение.
— Он сильно изранен? — спросил Люциус, отстранённо глядя на осколки бокала. Я скривился, но скрыть правду не мог.
— Рёбра сломаны, внутреннее кровотечение, синяки, гематомы, прочие признаки...
Он медленно кивнул, так же не поднимая глаз.
— Почему Нора?
— Первое, что пришло в голову. Я его подлечил... Кровеостанавливающее влил, заживляющее... На него смотреть было страшно.
— Показывался?
— Нет, — неохотно сказал я. — Оставил на крыльце, постучал в дверь, убедился, что они его нашли и внесли в дом. Всё.
— Кто нашёл? — уточнил Малфой.
— Двое младших Уизли и Поттер, — ответил я, зная, как он отреагирует на имя спасителя мира.
Но он на него не отреагировал.
— Что мы будем делать с тем, что я всё знаю? Ты знаешь, какой из меня окклюмент... Сотри мне память! — глухо попросил он. — Я не хочу... — И закрыл лицо руками.
«Не хочу помнить, не хочу знать», — мысленно закончил я.
Выбор был рискованным, но достойной альтернативы не было.
— Нет.
Он удивлённо поднял голову.
— Не сотру, хотя твои мысли так и вопят о том, что ты знаешь. Расслабься! — скомандовал я.
— Зачем? Что ты задумал?
— Не спрашивай, делай, что я говорю.
Люциус откинулся в кресло, закрыл глаза. Я подождал минуту, потом мягко сказал:
— Теперь собери всю свою боль, всю ненависть к Лорду и Фенриру, всю обиду. Собери как будто в одном месте. Давай, я же учил тебя.
Его брови страдальчески изогнулись, но глаз он не открывал. У губ пролегла глубокая складка.
— Представь это как сферу, — я понизил голос, зная его гипнотическое воздействие. — И расслабься, Люциус, расслабься...
Он сидел передо мной в кресле, расслабленный снаружи и с жуткой раной внутри, которую я чувствовал даже помимо своей воли. Сфера кружилась в моём сознании: алая боль, чёрная горечь, ядовито-оранжевая обида. Чтобы немного отвлечься и не вторгаться так грубо в его сознание, я опустил глаза на его правую руку, сжимающую трость, и внезапно поймал себя на мысли, что опять любуюсь им. Любуюсь даже таким, запутавшимся и сломленным.