Мысленно Енаи выругался - он давно подозревал, что не зря Зорге захаживал в посольство Третьего Рейха как в собственный дом. Предложенная офицерами Кемпейтай версия, что все объясняется романом господина Зорге с фрау Отт, вызвала у него мысленную улыбку - судя по всему, это было прикрытие, скрывавшее давнюю связь этих людей, связь, заключавшуюся отнюдь не в информировании господином Зорге ведомств бригаденфюрера Шелленберга и адмирала Канариса.
Все было намного серьезнее - и, адмирал окончательно убедился в этом, прочитав протоколы допросов Зорге в Кемпейтай, любезно предоставленные ему армейцами. Зорге почти не кривил душой, говоря следователям, что он не работал против Японии - все верно, где бы господин Зорге ни числился, его резидентура (или точнее будет назвать ее сетью влияния?) трудолюбиво работала над конструированием столкновения Империи с англосаксами; это почти автоматически переводило идеи генерала фон Хаусхофера о германо-русско-японском союзе, контролирующем Евразию, из разряда теоретических построений в разряд практических надобностей. Нетрудно было представить, насколько серьезные силы считали эти идеи выгодными для себя, если политически неблагонадежный для нацистов генерал Отт стал германским послом в Японии, а имеющий сомнительные для безупречного большевика связи Зорге стал русским резидентом в Японии.
- Впрочем, о чем это я? - мысленно одернул себя Енаи - что это силы, как раз понятно - те самые, что провернули прорусский переворот в Германии и обеспечили договоренность немецких военных и промышленников с господином Сталиным. Те самые, что некогда готовили встречу в Бьерке - недаром ведь сейчас передо мной сидит сын того самого генерал-майора русского Генштаба 'Иванова', который был одним из убежденных сторонников русско-германского союза.
Четвертым слоем, предельно сложным, было понимание существующих раскладов в ключевых группировках советской элиты - конечно, в том случае, если удастся начать тайные переговоры с СССР на приемлемых для Японии условиях.
Как это не было грустно признавать куратору спецслужб Флота, но дальше самых общих познаний о группировках русской военной элиты флотская разведка продвинуться так и не смогла. Да, японские морские разведчики знали о существовании группировок, возглавляемых маршалами Жуковым, Коневым и Василевским - но, на этом их познания и заканчивались. Ни о позиции, занимаемой членами этих группировок по вопросу взаимоотношений с Японией, ни о деталях соперничества между этими группировками, ни даже о том, кто в какой группировке состоит, почти ничего узнать не удалось. Из имеющихся обрывков информации сложить цельную картину было невозможно - аналитикам просто не хватало данных. Собственно, Енаи даже не знал, в какой группировке состоит 'Иванов'.
Чуть больше информации было по русскому Флоту - японская разведка знала, что русский морской министр возглавлял группировку сторонников возрождения могущественного океанского флота. Так же было известно о существовании среди советских адмиралов многочисленного 'болота', искренне желавшего одного - чтобы их оставили в покое. Будет ли при этом русский флот владыкой Мирового Океана или же окончательно скатится к статусу третьеразрядного прибрежного флота, вроде норвежского или финского, их не интересовало.
Взаимоотношения русских Армии и Флота были предельно сложными, почти, как и в Японии - хотя, конечно, до взаимных убийств дело не доходило. Содержанием противоречий был вопрос о распределении военного бюджета - так же, как и в Японии, с той разницей, что для островной Империи условием выживания был могущественный Флот, то, для континентальной Империи - Армия.
Русский Флот, чем дальше, тем больше, становился загадкой для адмирала Енаи - загадкой, разгадать которую требовали его честь и долг самурая; загадкой, ставшей вызовом его профессионализму разведчика.
Русский Императорский Флот, тот, который был противником Флота Империи Восходящего Солнца в русско-японской войне и союзником в Первой Мировой войне, загадкой не был - это был неплохой Флот, имевший свои сильные и слабые стороны, адмиралов, таких, как Макаров, Эссен, Колчак, Непенин - и 'адмиралов', таких, как Рожественский и Эбергард, хороших и плохих офицеров, унтер-офицеров, матросов. Этот флот был силен своими моряками - но не верфями, кораблями, бюджетом, высшим руководством. Енаи уважал русских моряков за доблесть, проявленную экипажами 'Страшного' и 'Стерегущего', 'Рюрика' и 'Севастополя' в боях с Императорским Флотом. Большой интерес у него вызвали действия Черноморского Флота - собственно, единственным 'пятном на мундире' у черноморцев стала печально известная 'севастопольская побудка'; в остальном русские моряки действовали и смело, и весьма профессионально, сумев и эффективно противостоять 'Гебену', и изрядно осложнить турецкое судоходство, и, единственные в мире - успешно высаживали десанты при активном противодействии противника.