Фантасмагория и другие стихотворения

Эхо

Леди Клара Вер-де-Вер Молвит (восемь ей весной): Если покачнуть колечко — звонко катится оно.    Как кашку есть, подав пример,    Сказала: «Не узнавши славы, Те упадут, скатившись вниз, в ком от природы нрав лукавый.    «Сестры, братья! Он неправ,    Надзиратель наш настырный, Ловящий тех, кто не знает то, что дважды два — четыре!»    «Лучше злата добрый нрав, —    Молвит, словно невзначай, — Эта ночь мертва, печальна, а меня ждут дома — к чаю». Перевод С. Головой

Морская болезнь

Я нечисть и зонтик, один на троих, Налоги и всякие хвори Терпеть не могу, только более их Я ненавижу море. Рискните соленую воду разлить. (Противно — скажу априори.) А если ту лужу на мили продлить? Похоже — не так ли — на море? Побейте собаку хорошим кнутом (Жесток сей поступок — не спорю), Но именно так воют ночью и днем Холодные ветры с моря. Я нянюшек вижу, ведущих ребят, С недетским упорством во взоре Несущих снопы деревянных лопат, Конечно, по берегу моря. Кто столько древесных истратил пород На эти лопатки? О горе! То был вероятней всего идиот Или любитель моря. Влечет вас стихии манящая песнь Поспорить с волной на просторе. А если вас скрутит морская болезнь? Ну как? Привлекательно море? Вам нрав насекомых прибрежных знаком? Нет? Тот, кто не слишком проворен, Узнает немедленно, взявши внаем Жилье подешевле у моря. Вы любите кофе с приморским песком, А в чае соленую горечь? И яйца по вкусу вам с рыбьим душком? Выходит, вы выбрали море. И если тех лакомств изведав сполна, Вы в лес не запроситесь вскоре, Пусть мочит вам ноги морская волна. Вам рекомендовано море. Люблю я на море живущих друзей, И я у них тоже в фаворе, Но в обществе их удивляюсь сильней, Как может нравиться море. За ними на скалы, ленив и устал, Я лезу, забыв об опоре. И что же я слышу, сорвавшись со скал? Как восхитительно море! И чувствую я, что смеялись друзья В чрезмерном каком-то задоре, Как только соскальзывал в лужицы я, Те, что оставило море. Перевод М. Матвеева

Рыцарь попоны

А у меня есть добрый коник       А зависти — ни йоты, Ко всем, кто хлещет по попоне,       А нос их в каплях пота, Зачем же так колотят пони,       Коняшку из капота! Мое седло… — Со стременами? —       Спросили вы, — для пят? Нельзя мне ездить в этом сраме —       Коняшки не простят. Ведь стремя для баранов, сами —       Не лучше вы ягнят. А у меня есть удила —       Изысканны, прекрасны, Но не пригодны для осла,       Спешащего к Парнасу! Они коням дают крыла — То удила Пегаса. Перевод С. Головой

Гайавата фотографирует

[В век подделок не имею я претензий на заслуги за попытку сделать то, что всем известно и несложно. Ведь любой в известной мере чуткий к ритму литератор сочинять часами мог бы в легком трепетном размере славных строк о Гайавате. Посему не стоит, право, обращать свое вниманье к форме маленькой поэмы, к заключенным в ней созвучьям — пусть читатель беспристрастный судит непредубежденно только поднятую тему.]

С плеч могучих Гайавата Фотокамеру из бука, Полированного бука Снял и сей же час составил; Упакована в футляре, Плотно камера лежала, Но раздвинул он шарниры, Сдвинул стержни и шарниры Так, что ромбы и квадраты Получились, словно в книгах, Книгах мудрого Евклида. На треногу все воздвиг он — Заползал под темный полог — Простирал он к небу руки — Восклицал: «Не шевелитесь!» — Сверхъестественное действо! Вся семья пред ним предстала. Все по очереди, чинно. Перед тем, как сняться, каждый Предлагал ему, как лучше, Как получше выбрать позу. Первым был отец семейства: Он у греческой колонны Пожелал расположиться, У стола хотел стоять он, У стола из палисандра. Он держал бы свиток крепко, Крепко левою рукою, В сюртуке другую спрятав (Так, как будто Бонапарт он), Простирал бы взгляд в пространство, Взгляд унылый дикой утки, Побежденной злою бурей. Героическая поза!