— Чтоб ты сдох… — доносится из-под дерюги скрежет зубовный, — чтоб ты порос коростой и перхотью, Борух, падлюка!
Но торговец и не думает отвечать что-то на эти пустые выпады, он вдруг оживляется:
— Послушайте, юный господин. А может, вы хотите посмотреть, как сгорит еретик? Так у меня всё готово. И трутовики есть, и хорошая смола имеется, я могу вам всё устроить. — он смотрит на Ратибора с неподдельным задором умелого продавца, подмигивает ему и говорит тихо, чтобы еретик под дерюгой не услыхал: — Что? Запалим негодяя?
— Простите. — едва может вымолвить Свиньин. Он вовсе не хочет никого запаливать и думает, как бы отказать торговцу.
— Э. Э! Какого чёрта вы там шепчетесь? — интересуется приговорённый. — Чего вы там удумали? Эй ты, гой, а ну отвечай!
А торговец снова многозначительного подмигивает Ратибору и пытается взять того под руку.
— Я согласен спалить его для вас всего за двадцать шекелей. Тут, конечно, не очень удобно, нам лучше добраться до населённого пункта. Там можно договориться с властями. Найти хорошее место с высокой проходимостью, подготовить платные места для публики. Сладкую вату, пирожки, колу. Ну, сами понимаете. С вас нужно только двадцать шекелей, и тогда действие будет произведено исключительно в вашу честь. Представляете, какая это будет шикарная реклама для вас? И всего-то за двадцать монеток.
— Двадцать шекелей! — тут юный шиноби вздыхает с облегчением. — Боюсь, что это невозможно, ведь сумма для меня чрезмерно велика.
— Друг мой, друг мой. — начал торговец торопясь. — Я уступлю вам целых два шекеля, но, поверьте, больше не смогу. Я выкупил негодяя у палача за шестнадцать монет.
— Что же ты врёшь, поганый купи-продай?! Лживое ничтожество! — заревел из клетки еретик. — Эй ты, гой. Как там тебя. Он тебе брешет, как сивый козлолось, он купил меня у того жирного ублюдка всего за семь шекелей и двадцать агор. Слышишь? Он тебя разводит, как последнего гоя.
— Да что же это за тварь такая! — видно, терпение торговца на этом закончилось. Он выхватывает из телеги длинную палку с заострённым концом, ту, которая нужна для управления тягловым животным, и начинает с заметной силой загонять её меж прутьев клетки под рогожу, как будто работает копьём, приговаривая при каждом движении: — Ты заткнёшься? А? Заткнёшься? Заткнёшься? Мало того, что ты еретик, так ты ещё редкостный подлец, бен зона (сын шлюхи).
— А-а-а!.. О-о-о!.. — ревёт натужно и хрипло приговорённый к сожжению. — Какая же ты жестокая падла, Борух Левинсон! Сам ты бен зона! — орёт он так, что вся тихая округа пропитывается его нестерпимой болью. — А-а-а!.. Ух, как больно попал! Ай, как по ногтю врезал.
«Попутчики уж слишком экспрессивны. Легко с такими угодить в беду. Мне лучше в одиночестве пройти пути остаток!», — решает для себя юный шиноби.
— Долго ты будешь мне портить бизнес? — не унимается торговец.
— О-о… Будь ты проклят, — стонет приговорённый. — Какой же ты мерзкий выродок, Борух. Это всё оттого, что вы все жрёте горох на пасху. Чёртова деревенщина! Необразованные козлы!
— Ах ты ещё и горох на пасху вспомнил? — продавец ритуальных сожжений продолжает орудовать палкой с удвоенной силой. — Я тебе дам горох, я тебе устрою горох на пасху.
— О-о! А-а! Тварь ты, Борух, — несчастный уже хнычет. — Отстань от меня, проклятущий.
— Ага, заскулил! А ну, отвечай, животное! Долго? Долго, я тебя спрашиваю, ты будешь мешать моим делам? Скотина ты неблагодарная! Подлец!
И тут еретик, кажется, сдаётся и переходит на уговоры, теперь уже и всхлипывает:
— Ну хватит, Левинсон, хватит. Не бей меня больше. Ты мне всё и так отбил уже. Я больше не буду лезть в твою торговлю. Обещаю тебе, сволочь.
— Вот то-то, проклятый еретик, а то горох он на пасху припомнил, — наконец успокаивается Борух. — Ещё только вот помешай мне делать деньги! Вот только помешай! Получишь! — он наконец бросает свою палку в тарантас. Но тут же хватает её, как будто вспомнил что-то обидное, и снова суёт её пару раз под рогожу. — Ещё и обзывал меня «бен зоной», чёртов шлюмп (ничтожество).
Барух был удовлетворён своей публичной победой над мерзавцем-еретиком и теперь с довольным видом снова обратился к юноше:
— Молодой человек, может, вам претит сжигание как таковое, но это же вопрос решаемый. У меня, конечно, был договор с палачом, и я обещал ему, что негодяй будет сожжён… — торговец разводит руками и улыбается. — Но все мы люди, мы всё понимаем… Если вам нужно испытать на ком-то какие-то яды. Ну, или, к примеру, какие-то там пытки. Если вам в медицинских целях нужно будет что-то там отнять.