"...Президент заявил: "Знаете, я заметил, что даже самый сильный лесной пожар рано или поздно выгорит. Главное - не волноваться".
"...вся система поощрений - в учебе, спорте и даже на производстве была.. приспособлена для вознаграждения за самые средние показатели и для ущемления в равной мере как высших, так и низших. Когда вскоре после этого иссякли запасы нефти, люди с полнчй невозмутимостью перешли на уголь". А позже, "человек, истощив запасы угля, вернулся в обширные, вечно возобновляющиеся и неистощимые леса".
А затем окончательно деградировавший человек делается домашним животным у ставших разумными собак. Этот рассказ - ответ на воспевание в США посредственности в противовес "интеллектуализму", удар по культу Простого Американского Парня, который был особенно силен в недавнем прошлом, но и сейчас сохранил кое-какие позиции.
По версии Уэллса, в будущем возможно, наоборот, не усреднение человечества, а постепенное разделе. ние его на резко отличные друг от друга виды. В "Машине времени" перед нами, с одной стороны, потомки эксплуататоров - нежные, красивые, не умеющие работать, лишенные умения мыслить элои и, с другой стороны, подземные труженики морлоки, для которых элои - мясной скот.
Не будет ни того, ни другого, но фантасты уловили определенную тенденцию в развитии капиталистический" общества. Для серьезного ее проявления нужны многие тысячи лет, а их история капиталистическому обществу не оставила.
А некоторые советские фантасты пытаются предсказать хотя бы отдельные черты быта в будущем коммунистическом обществе. Иван Антонович Ефремов в "Туманности Андромеды" показывает новые взаимоотношения между мужчиной и женщиной, новые разновидности искусства.
Е. Войскунский и И. Лукодьянов в "Плеске звездных морей" демонстрируют, в частности, спортивные игры будущего.
В "Попытке к бегству" А. и Б. Стругацких для людей будущего невозможен отказ в помощи, хотя бы они не понимали мотивов того, кто этой помощи просит.
Многое странно, смешно, неожиданно в конкретных деталях придуманного фантастического мира...
Но сопоставление удачных фантастических произведений ясно показывает, что нельзя выдумывать что угодно и вымысел подчиняется строгим законам реальности - иначе он становится неинтересен.
Приведенные в этой статье примеры взяты, часто наудачу, из разных областей фантастики, но они в равной степени демонстрируют эту истину.
Фантасты - мастера выдумывать, тут, как говорится, положение обязывает. И все-таки предложенные ими новые типы организации общества, удивительные обычаи и странные нравы не так уж удивительны и странны для тех, кто знает, какой диапазон обычаев и нравов существует и существовал на Земле, Если фантасты придумывают "закрытые цивилизации", то аналогии им были на Земле. Достаточно вспомнить Китай или Японию, которые по воле своих правителей на целые столетия были закрыты для иностранцев.
И необычные искусства, предназначенные для осязания и обоняния, тоже не такая уж диковинка. Тонкости парфюмерии Переднего Востока на рубеже нашей эры вполне могли бы быть приняты "пришельцами" за признаки изощренного искусства. А скульптура предков нынешних эскимосов создана для того, чтобы ее воспринимали не только разглядывая, но и ощупывая.
Впрочем, бесполезно и безнадежно ожидать от фантастов, чтобы они сумели по-настоящему оторваться от почвы земных фактов.
По-видимому, это невозможно с философской точки зрения. Но на этой почве они строят из земных кирпичиков новое здание. Здание, имеющее собственную ценность. Здание, с планами и деталями которого стоит знакомиться без пренебрежения и предвзятости. Я позволю себе напомнить слова Аристотеля о разнице между поэтом и историком: "...первый говорит о случившемся, второй о том, что могло случиться; поэзия более говорит об общем, история об единичном". Свифт, пожалуй, лучше всех показал, что это определение поэзии иногда годится и для фантастики.
Ну. а кроме того, настанет ведь день, когда земная этнография станет частью более общей науки, занимающейся народами всех обитаемых планет. И по отношению к "ксеноэтнографии" научная фантастика, может быть, займет место, какое занимает мифология по отношению к истории.
Даже если это преувеличение - с ним, я надеюсь, любители фантастики не будут спорить.
Бегло коснулся я лишь маленькой части "контактов" научной фантастики с антропологией и этнографией. Можно было бы назвать гораздо больше примеров из каждого района этих контактов, да и самих районов на самом деле больше. Чего стоит хотя бы район магии!
Ни Рэй Брэдбери, ни Стругацкие, ни десятки других фантастов не устояли перед соблазном столкнуть XX век с колдунами и ведьмами. Кто из писателей объясняет чудеса телекинезом, кого занимает приложение научной терминологии к весело поданной чертовщине. Недавно вышедший на русском языке роман Клиффорда Саймака "Заповедник гоблинов" - своего рода кунсткамера фантастических идей.
Тут и раздвоение личности, и телетранспортировка, и инопланетчики, собирающиеся покорить Галактику, и добрые старые феи, и путешествие во времени, и дух (что-то вроде привидения) Шекспира, и даже сам Шекспир, читающий лекции о том, он ли написал шекспировские пьесы. Я перечислил только малую часть всех деталей, которые, казалось бы, явно не подходят друг к другу "по резьбе". А роман удался, несоединимое скреплено человеческой любовью и дружбой, заботой о менее разумных, благодарностью и теплотой. Бессмысленно пересказывать содержание целого романа.
Для меня он стал свидетельством того, насколько мало значат в фантастике сами по себе фантастические идеи рядом с тем, как использует их автор. И этнография здесь, конечно, уже ни при чем. Или, точнее, при чем на равных правах со всем остальным, что создал на земле человек.
Фантастика - часть литературы.
Может ли она что-нибудь дать науке? На этот счет давно и упорно спорят. Одни видят в фантастах пророков и провозвестников всего нового, что несет с собой научно-техническая революция. Другие оставляют за ними роль регистраторов научных гипотез, подбирающих крохи с чужого стола.
Кто же фантасты в своем отношении к научной истине? Нет, не они стоят у руля идущего к ней корабля. Большинство пророчеств не так уж удачно, и сбываются чаще всего наименее конкретные предсказания, а их легче всего сделать. Но у этих литераторов есть удивительное чутье на малозаметные, невыявившиеся тенденции развития общества, направления науки. Там, куда они привлекают ваше внимание, стоит поискать. И часто стоит бояться того, чем они пугают. Фантасты могут порою первыми почувствовать опасность какого-то явления, как канарейки, которых брали в шахты изза особой чувствительности к рудничному газу. Или первыми, как петухи, приветствовать солнце. Как петухи, без которых солнце все равно взойдет. Но они не дадут его проспать.